Железо - [9]

Это тоже было захолустье, но досюда уже существовали регулярные пассажирские рейсы с Фар-аль-Койты, а на Фар-аль-Койте был бар мусорщиков.

Потому что взвешивая варианты своего будущего, я видел только два выхода: армия — и отребье вселенной. После строгой дисциплины религиозной общины армия не показалась мне сколько-нибудь привлекательной. Хотя перспективы, вообще-то, были неплохие: можно было получить образование за счет государства, сделать карьеру и вообще наладить вполне благополучную жизнь. Собственно, только необходимость подчиняться командам мне и претила.

Я, оказывается, возмутительно анархическое создание.

Оставались мусорщики.

* * *

Он, видно, хотел вылететь и не успел. Застрял в шлюзе. Совершенно целый. Блистер не треснул. Обшивка не пострадала — ну по крайней мере, насколько отсюда видно.

Так у него, может быть, и герметичность не нарушена.

Наверняка там, внутри, труп, но я не буду проверять это здесь.

Потому что есть вероятность, чудовищно близкая к нулю, но все же ненулевая, что он еще не труп.

А если он хотя бы на одну сотую не труп, есть шанс, что он им и не станет.

Я долго выколупывал из покореженного шлюза маленький истребитель системы "Оса", непроизвольно задерживая дыхание, — как будто разбирал карточный домик. Даром что я это делал не пальцами, а манипуляторами рабочего скафандра. Все боялся — дерну неосторожно, и он где-нибудь треснет, или лопнет, или проломится… и тогда вероятность превратится в отвратительную неизбежность. Наконец он выплыл наружу и повис, медленно вращаясь. Беспомощный, немой и темный. Если бы он успел вылететь, его, наверное, не заметили бы никогда.

"Оса" так мала, что влезет ко мне в трюм. Придется попыхтеть, но я впихну.

Ради вероятности, еще не ставшей событием.

Впихнул.

Дождался выравнивания давления.

Не сразу сообразил, где у него отщелкивается фонарь кабины. Нашел. Хорошо, что еще не вылез из скафандра — манипулятором оказалось удобнее, чем рукой.

Отщелкнул.

Хорошие у них, злодеев, пилотские костюмы. Без сознания, и кислород почти на нуле, но жив. Повезло тебе, парень, так, как просто не бывает. Из всего экипажа — один живой. Ты.

Отволок аккуратненько в каюту, запустил аптечку, разобрался с застежками злодейского костюма.

Поправка.

Повезло тебе, девочка.

Я стоял над ней и матерился, монотонно и бесконечно. Мне хотелось добраться до их командования и сбросить на них ядерный фугас. Мне хотелось стереть Рионский союз со звездной карты, чтобы и пыли не осталось. Стоило мне представить, что было бы, если бы она не застряла в шлюзе. Если бы осталась внутри или вылетела наружу. Если бы треснул фонарь. Если бы я повредил "Осу", освобождая из ловушки.

Если бы я нашел ее получасом позже.

Ненавижу военных.

Раньше я как-то не задумывался, как я к ним отношусь. Сейчас понял — ненавижу.

Она пришла в себя через несколько часов.

* * *

Я вошел в зал "Льва и бутылки" и огляделся. Народу было немного. Все-таки Фар-аль-Койта — не слишком популярное место у мусорщиков. Когда-то поблизости прокатилась серия сражений, и по соседству, на Саладине, пыхтела переплавка, но мощность ее была невелика — ее не модернизировали, наверно, лет сто, и нужды не было. Далековато от самых урожайных мест. Зато они принимали железо без особых формальностей, так что кое-что все-таки к ним иногда поступало.

Вспомнив "Звездную пыль", я направился к стойке. Угрюмый бармен скользнул по мне взглядом и буркнул:

— Несовершеннолетним не наливаем.

За два года на Альмире я привык считать себя взрослым, но мне действительно было всего шестнадцать, так что спорить я не стал. Я спросил его, не слыхал ли он что-нибудь о Рыжем Свене.

— Женился, — лаконично ответствовал бармен.

— Два года назад, — добавил я. — А где он сейчас, не знаете?

— Не в курсе.

— Мне нужен совет, — признался я.

— Тут не кабинет шринка, — сказал бармен. — Тут бар. Пиво, вино, виски. Коньяк. А советов тут нет.

— Хорошо, — очень терпеливо переформулировал я. — Тогда скажите мне, кто может мне дать совет. И мне не нужен шринк. Мне нужен Свен или кто-нибудь, кто знает Свена.

— Все знают Свена, — ответил он.

Тут его взгляд упал на мои сжатые кулаки, и, видимо, он все-таки решил не нарываться. Но вышло так, что именно нарвался.

— Эй, Андед, — окликнул он. — Поговори с малышом, а то он сейчас расплачется, бедняжка.

Вот тут я озверел, глаза заволокло…

Пришел в себя, окаченный пивом из кружки. Невысокий, но на диво широкоплечий пожилой дядька держал меня одной рукой за оба запястья, чуть ли не двумя пальцами. Я дернулся, но вырваться не смог.

— Тихо, пацан, — прогудел дядька. — Зачем ты подбил глаз Ехидне?

Я посмотрел на бармена. Тот прикладывал мокрую салфетку к стремительно распухающей брови.

— За ехидство, — сказал я и снова попытался высвободить руки.

— Цыц, малыш. Вы квиты. Он тебя дразнил, ты его разукрасил. Подумай, как над ним будут потешаться посетители: побит младенцем. Пойдем, поговорим.

— Мне надо переодеться, — горько сказал я. — От меня несет, как от пивной бочки.

— Отлично, — он широко улыбнулся. — Направо за угол — туалет. Если я тебя выпущу, ты больше не будешь махать кулаками?

— Не буду, — проворчал я, покосившись на Ехидну. Честно говоря, был соблазн привести левую бровь в соответствие с правой.