Котова Анна Юрьевна
Сказания земли Ингесольской
Поднимался ветер. Мелкая листва на бузине и бересклете задрожала, зашуршала, потом заметалась, пытаясь сорваться с веток, выгибая их, дергая за них со всей силенки — но где уж им. Взвился песок и мелкий сухой сор с тротуара. Ирена сощурилась, замотала головой — пыль попала в глаза. Проморгалась, вытерла выступившую слезу рукавом, пока никто не видит. Посмотрела выше — на город наползала тяжелая сизо-черная туча, деревья раскачивались, размахивали ветвями. Старый клен скрипел, жаловался на ревматизм, потом толстый лысоватый сук хрустнул и полетел вниз, цепляясь растопыренными пальцами за собратьев, сшибая с них листья и мелкие веточки. Не удержался, конечно, упал, ударился об асфальт и раскололся на несколько кусков.
— Ире, дуреха, не стой на улице, сдует!
Ирена кивнула и шагнула внутрь, за стеклянную дверь.
— Гроза идет, — сказала она.
Кати кивнула:
— Лучше переждать, по такой погоде домой добираться страшновато.
Помолчали, глядя через толстое стекло на мечущиеся под ветром ветви, на стремительно темнеющее небо.
— Асфальт перед грозой розовеет, — заметила Ирена. — Видишь, какой оттенок?
— Правда… — хмыкнула Кати. — Никогда раньше не обращала внимания.
Ветер рванул сильнее, дверь вздрогнула. По крыльцу ударили редкие крупные капли. В небе сверкнуло, свет в подъезде училища моргнул. Раздался раскатистый рокот.
И тут хлынуло.
Надо домой позвонить, мама, наверно, волнуется. Уже навоображала себе какие-нибудь страсти.
Ох, что скажет мама, когда узнает о моем решении… Это будет хуже грозы. Целый тропический ураган, сохранить бы голову на плечах. Но об этом — не по телефону. Доехать до дому — и уж тогда объявлять. Глядя в глаза и держа спину прямо.
Страшно-то как.
Ну, сама ведь решила — сама и отдувайся.
Пожалуй, хорошо, что на улице потоп, грохот и чернота. Есть время собраться с мыслями.
--
Сегодня они сдали последний экзамен. Осталось только получить дипломы — и они официально перейдут в новый статус. Молодые специалисты. Самостоятельные, взрослые люди.
Иренкина мама, как всегда, волновалась. Будто это ей надо было сдать на приличную оценку историю, не запутавшись в датах. Так что Ирена уже два раза ей звонила. Первый — сообщила, что вышла из аудитории. Второй раз — что уже объявили оценки, и у нее девять с половиной баллов, все прошло отлично. Теперь вот нужно предупредить, что задержится, пока гроза.
— И правильно, — сказала мама. — Там на улице ужас какой-то творится. Пересиди в училище, только перед выходом позвони еще, ладно?
— Конечно, — ответила Ирена. — Конечно, позвоню еще.
Пока она разговаривала по телефону, Кати куда-то ушла. Ну и хорошо. Сейчас больше всего хотелось побыть в тишине и одиночестве, чтобы никто не мешал. Поэтому Ирена поднялась на самый верх лестницы, — выше четвертого этажа, — и села на ступеньку. Тут всегда было темно — этот пролет вел на чердак, лампочки над ним не было. Завхоз, наверное, экономит. Чердачная дверь была перегорожена железной решеткой, выкрашенной под цвет стен скучной бледно-зеленой краской, и заперта на внушительный амбарный замок. В этом темном углу часто кто-нибудь прятался от людей, но сейчас в здании почти никого не осталось, и на лестнице было пусто. У младших курсов уже наступили каникулы, а старшекурсницы, без пяти минут молодые специалисты, или успели разойтись до дождя, или болтались по первому этажу, обмениваясь напоследок впечатлениями об учебе и обсуждая дальнейшие жизненные планы.
Ирена откинула клапан серой матерчатой сумки, увешанной значками и смешными фигурками зверей, и достала толстую книгу. "Сказания земли Ингесольской, собрал, пересказал и нарисовал Петер Алеенге". Здесь, на лестнице, толком не почитаешь — буквы плохо видно, но иллюстрации можно различить, тем более что они цветные. Книга охотно раскрылась по закладке — использованной автобусной карточке, — и со страницы на Ирену глянули звериные, с вертикальным зрачком, желтые глаза лесного духа. В полумраке они, казалось, светились и мерцали.
— Линере-хаари, — тихо сказала Ирена.
Дух моргнул тонким третьим веком.
Мерещится, конечно, но все-таки немного жутковато.
Текст под иллюстрацией она знала почти наизусть.
--
Линере-хаари
Линере-хаари живет в чаще, летает бесшумно на совиных крыльях, видит насквозь кошачьими глазами, слышит, как дышит трава, все на свете знает. Это мудрый дух. Если сумеешь его правильно спросить, узнаешь тайны мира. Но чтобы спросить, надо его сначала увидеть, а это мало кому удается. Он прячется в ветвях, притворяется обыкновенной совой-линере, если пожелает — и вовсе невидимым будет.
Если хочешь найти Линере-хаари, пойди в лес на закате, найди упавшую ель, положи на нее мясной пирог с клюквой, поклонись трижды и позови так: "Мудрый Линере-хаари, сделай милость, покажись, дай мне, глупому, совет". Коли будет он в настроении, явится и спросит, что ты хочешь у него узнать. Вот тут и задавай свой вопрос, да только обдумай его хорошенько!
Вот Киилен однажды разыскал Линере-хаари, а когда пришло время спрашивать, растерялся и говорит: "Что мне делать с дочкой?". Он хотел узнать, как вылечить девочку от гнилой лихорадки. Линере-хаари ответил: "Купи ей бусы". Киилен побежал в село, даже поблагодарить забыл. Купил бусы, в самый Нижнесольск ездил, вернулся — а дочка уже умерла. В бусах похоронили. А если б он спросил, как лечить гнилую лихорадку, Линере-хаари непременно рассказал бы.
