Железный человек - [10]

Траубе растерянно молчал.

— Гарри, — заговорил он наконец, — на все ваши вопросы я не могу ответить сейчас и не потому, что нет ответа, а потому, что так нужно. Нужно! И в первую очередь для вас!

— Для меня? Почему для меня? Да кто я такой? Ведь я же не знаю…

Профессор близко подошел к нему.

— Вы узнаете. Все узнаете! Только позднее… не сейчас… Вы… вы… Ну что ж, я скажу вам, вы — феномен, вы — исключительное явление в жизни. Вас ждет великое будущее. Только доверьтесь мне!

Долго говорил профессор, все более и более нарочито углубляясь в сложные научные проблемы. Он делал бесчисленные научные построения, приводил формулы и цитаты, одну сложнее другой.

А Гарри стоял и молча слушал. И не знал профессор Траубе, о чем он думает. И профессору стало ясно, что не удержать ему железного человека в стенах лаборатории, что скоро, очень скоро наступит день, когда Гарри сам, не спрашивая его, перешагнет порог и выйдет в мир. Холод побежал у него по спине при этой мысли. Ведь там, за порогом, он может встретить людей, которые напомнят ему о прошлом, а тогда…

«Уезжать! Немедленно уезжать отсюда. И как можно дальше!»

Открытие мира

Каждую минуту, каждое мгновение открываем мы окружающий нас мир. Каждый миг несет нам откровение, ибо нет мига повторимого. И если мы жалуемся на скуку, однообразие, то подтверждаем свое неумение видеть мир. Но в этом случае мы клевещем на себя. Ведь бесчисленное множество открытий мы делаем подсознательно! Взгляните на бегущий меж кустов ручей, на небо, подернутое легкими облачками, на туманную панораму города. Как все это знакомо и вместе с тем незнакомо! Наш глаз выбирает из виденного привычное, наш мозг привычно соотносит детали виденного. Но иногда, в какие-то прекрасные минуты, мы словно впервые открываем глаза, удивленно смотрим вокруг, мы словно просыпаемся и видим все необычайно четко и ярко. В эти минуты наш ум свободно сопоставляет каждую малейшую деталь, каждое явление, мысли текут свободно!

Быть может, сказанное послужит некоторым объяснением последующих событий. И не столько событий, сколько того воздействия, которое оказал на Гарри внезапно открывшийся ему огромный и многообразный мир. Машина мысли железного человека была пущена в ход.

Нельзя было ожидать, что все будет для Гарри новым. И в этом был глубокий просчет профессора Траубе.

Мы вернемся к той минуте, когда перед профессором со всей ясностью встала необходимость быстрого отъезда. Он стал тщательно продумывать план действий. Медлить было нельзя и в то же время нужно было все предусмотреть. Прежде всего требовалось подготовить Гарри к переменам в его жизни. Траубе рассчитывал, что новая обстановка благотворно повлияет на психику железного человека. Но он не мог всего предусмотреть, он был больше физиологом, чем психологом.

— Гарри, — сказал Траубе, — в ближайшее время вокруг вас все изменится, вы вступите в новый мир, включитесь в новые дела, и тогда, быть может, вы глубоко осознаете свое назначение в жизни. Но верьте мне, прислушайтесь к моим советам. Они для вас нужнее всего. Без них вы не сможете обойтись. Вам придется встретиться со многими людьми… Запомните же первое: не здороваться за руку, не прикасаться ни к одному человеку, не допускать никакого прикосновения к себе. Ваша манера держаться должна быть строго выдержана. Корректность, подтянутость, некоторая сухость. Никаких интимностей, никаких доверительных разговоров! Запомните: так нужно. Если вас будут спрашивать о вашей жизни, исключайте подобные разговоры. Если вас будут приглашать на вечера, в клубы, в частные дома, отвергайте приглашения. Запомните: так нужно. Говорите только о науке. Другое, что вы должны запомнить: везде, всюду и всегда мы будем с вами вместе. Программа дня будет предусмотрена мной, и это все необходимо для осуществления больших планов, для свершения больших дел. Ясно вам, Гарри?

Ни слова не сказал Гарри, ничем не выдал своего отношения к тому, что услышал. Казалось, все было решено…

Профессор укладывал в чемоданы множество бумаг, книг, таблиц и графиков, Гарри помогал ему. Наступил вечер, необычный вечер в жизни Гарри.

Когда на улице стемнело, из подъезда лаборатории торопливым шагом вышли два человека, закутанные в плащи, в низко надвинутых на глаза шляпах. Длинная, как стрела, машина ожидала их. Желтые огни фонарей растекались по ее черным бокам. Шофер неподвижно сидел за рулем. Уложив в багажник два небольших чемодана, они уселись в машину, и она с легким шорохом скользнула по асфальту. Вечерний город раскрылся навстречу. Огненные вихри реклам, каскады огней, шумные реки улиц. Все мелькало, струилось, сливалось в темные и светлые полосы.

Траубе задернул шторы.

— Так лучше, — сказал он, — путь немалый. Давайте отдохнем…

Откинувшись на спинку сиденья, он погрузился в мысли. Старался представить себе ближайшее будущее, но четкости представлений не было. Гарри сидел рядом, неподвижный, как истукан. Порой у профессора тревожно сжималось сердце, липкий страх охватывал все тело. Но он отгонял от себя это.

«Что готовит он мне? — размышлял Траубе. — Ведь я не знаю его так, как конструктор знает свое изобретение! Не знаю! Мне нужно строго наблюдать за ним, наблюдать и делать выводы. Нужно предугадывать ход событий и эволюцию его психики. Трудно! Дьявольски трудно! Учтет ли он мои советы? Смогу ли я всегда диктовать свою волю?»