Железные ворота - [83]

— Я считал, Мэри, что ты хорошо обдумала, что значит прожить жизнь с человеком…

Он пересел на середину кровати, наблюдая за Мэри. Опустил голову и вдруг увидел свои грязные ноги. Он быстро сунул их под кровать. У него было столько хлопот, что он не успел даже помыться. Впрочем, в первую брачную ночь всегда темно, никто не смотрит друг другу на пятки. Не видела ли Мэри его грязные ноги, когда он ползал по полу? Наклонившись над ней, он с недоумением и любопытством изучал ее лицо, пытаясь понять, как могла так быстро измениться девушка, которую он прежде целовал украдкой в темных углах.

— Мэри, открой глаза. Давай поговорим.

— О чем? Разве мы уже не переговорили обо всем?

— Не спи, я расскажу тебе одну историю, чтобы ты поняла, с кем имеешь дело…

— К чему сейчас какие-то истории? — спросила Мэри. — Погаси свет, мотоцикл уехал…

— И правда, уехал! А я и не заметил, у меня до сих пор шум в ушах стоит….

Он укрыл ее одеялом. Пальцы у нее были ледяные. Веки по-прежнему сомкнуты.

— Видишь ли, Мэри, — заговорил опять Евтихис, — я рос в годы оккупации…

— Не надо сейчас никаких историй, — взмолилась она.

— Да, ты права. Я даже забыл, что хотел тебе рассказать… А ты когда-нибудь расскажешь мне свою историю?

— У меня ее нет, — ответила Мэри, пожимая плечами.

Евтихис долго не сводил с нее пристального взгляда. Точно искал глазами в ящике, полном всякой всячины, необходимые детали, чтобы собрать из них что-то…

Мэри встала, закутавшись в простыню, и погасила свет. В темноте она расплакалась, обняла его, прижалась к нему всем телом и заговорила прерывающимся голосом, с трудом сдерживая рыдания:

— У меня нет никакой истории, правда же. Я твоя жена. Что тебе еще надо?

— Хорошо, мы потом потолкуем об этом… А сейчас успокойся, — сказал Евтихис холодно.

Картонные коробки расставлены в строгом порядке, как на складе.

— Начало положено, — пробормотал Андонис.

Вангелия хотела передвинуть одну из коробок, но она выскользнула у нее из рук, и банки рассыпались по полу. Андонис бросил на жену сердитый взгляд, подозревая, что мысли ее все еще заняты ребенком. И, чтобы показать ей, что в этой работе самое главное — ловкость, он яростно схватил сразу две коробки и водрузил их на самый верх, точно долгие годы проработал грузчиком. «Вся моя жизнь теперь в этих консервах».

Когда Андонис поставил рядом со своей кроватью последнюю коробку, он сплюнул на пол, чтобы избавиться от вкуса горечи и пыли во рту, обвел мутным взглядом комнату и подвернул рукава, собираясь идти умываться.

Теперь им уже не о чем было говорить. Вангелия потихоньку спрятала разорванную детскую кофточку в карман. Чтобы отстоять ребенка, ей придется выдержать серьезную борьбу.

Андонис вошел в кухню и налил полный таз воды. Вангелии показалось, что сегодня ноги у него стали короче, а спина более широкой и сутулой. Он окунул в таз руки, и вода замутилась от грязи и крови, которая до сих пор сочилась у него из пальцев. Металлическая лента резала, как бритва. Он поспешно выплеснул воду из таза. Но Вангелия успела заметить следы крови.

Вернувшись в комнату, он сказал ей:

— Ты должна всей душой полюбить эти консервы… Они — нечто вроде фундамента нашей жизни. В этих картонных коробках моя репутация и все надежды… — И чтобы избавиться от ее испытующего взгляда, он остановился перед ней и сказал решительно: — Я должен признаться, Вангелия, что вводил тебя в заблуждение, обманывал тебя, как торговца на рынке, у которого хотел получить товар в кредит и подешевле.

— А что ты получил у меня?

— В этом я не могу тебе признаться. Ты лишишь меня кредита, а у меня нет ни драхмы, чтобы расплатиться наличными. Я обманывал тебя, вот и все.

— Ты мне не сказал ничего нового, я знала это, — ответила Вангелия.

— Как? Не может быть…

— Открой чемодан, — попросила она.

— Но там ничего нет…

— Я уверена, что белье, которое ты брал с собой, осталось чистым, даже не смятым. Открой…

Андонис не двинулся с места, но и Вангелия не настаивала больше.

— Ты догадалась об этом, потому что я откровенно признался тебе.

— Я сама разрешала тебе обманывать меня, я хотела этого, — сухо сказала Вангелия. — Ведь сколько раз я просила тебя — сядь, поговорим! А ты все занимался своей бухгалтерией. Но ты не раз забывал бумаги на столе… И я видела, что это не счета. Ты брал цифры с потолка, писал — лишь бы писать… Ни один итог не сходился. Я проверяла…

— Значит, ты следила за мной?

— Я хотела разобраться сама. И не заводила с тобой разговора. А однажды просто порвала твои бумаги, а ты даже не хватился их. Они были тебе совсем не нужны.

Кто-то стоял в дверях. Андонис испуганно вздрогнул. Он растерялся, узнав господина Харилаоса, который с улыбкой вошел в комнату.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался судья. — Надеюсь, вы извините меня за вторжение. Я искал вас несколько дней…

— Я уезжал… Садитесь. Все дела, дела. Но куда вас посадить? Мы, коммерсанты, не знаем покоя… Садитесь на кровать, нет, лучше сюда, на коробки…

— Я хочу обратиться к вам с большой просьбой, — тихо сказал судья, сев на коробки. — Речь идет о моем сыне Ангелосе…

— Неужели его арестовали? — встревоженно спросил Андонис.