Железные ворота - [76]

— Теперь, думаю, мы в расчете.

Потом Евтихис зашел проверить, не оставили ли они в комнатах что-нибудь из своих вещей, но на самом деле ему захотелось еще раз полюбоваться на свою новую квартиру. Двуспальная кровать посреди комнаты, стол, придвинутый к стене, два сундучка, три стула и вешалка. Мебели хватит. Не помешал бы и абажур, ну, да ладно, и так сойдет. Он запер дверь и, как человек солидный, опустил ключ в задний карман брюк.

Бросив взгляд на часы, он двинулся не спеша к воротам, словно направлялся всего-навсего в киоск за сигаретами.

— Пошли, — крикнул он своим.

Тетушка Стаматина и Михалис несколько удивились; они считали, что этот момент будет обставлен более торжественно. Они последовали за ним на улицу. В воротах стояла лишь Измини. Евтихис сухо поздоровался с ней и прошел мимо. Не отстававший от него Михалис шепнул ему, что не видел сроду жениха красивей. Мать одернула младшего сына — она, мол, не потерпит сегодня ссор — и прибавила шагу, чтобы догнать Евтихиса. А тот гордо шел вперед. И кто знает, что у него было теперь на уме.

Из угловой кофейни высыпали ротозеи и уставились на жениха и его родственников, но Евтихис сделал вид, что не замечает их. Ботинки у него поскрипывали, новые каблуки громко стучали по плитам тротуара. Все вокруг, и особенно шпана из кофейни, должны понять, что есть вещи посерьезней, чем дребедень, которой они забивают себе голову, хотя сам он, Евтихис, и не придает свадебной церемонии большого значения.

Пройдя немного, он остановил такси, посадил мать, Михалиса и сел сам. Они нарочно проехали перед домом. Измини все еще стояла в воротах, повернув голову в сторону вишневого заката, и, сдвинув брови, наблюдала за улицей, словно ждала кого-то.

Когда вечереет, Ангелос буквально задыхается в тесной комнатушке Статиса. Он припадает лицом к щели в ставне, чтобы насытить свои глаза, прежде чем мрак спустится на двор и сгустится в комнате. Ему тяжело переносить этот час, когда предметы тонут и растворяются в постепенно убывающем свете. Это естественно и неизбежно, но нелегко ему переживать каждую ночь, неумолимо наступающую на него. Время от времени он всматривается впотьмах в свою ладонь, будто глядит на часы, пытаясь различить движение минутной стрелки. Сегодня он наблюдает, как медленно угасает огненное зарево заката. На полу все еще разбросаны газеты. Целое море бумаги и фактов. Сейчас, вечером, волнение на море улеглось, штиль делает все дни похожими один на другой, и Ангелос не отличает уже факты от простого комментария.

Измини не спеша прошла по двору и постучала в дверь Вангелии. Она спросила озабоченно, не вернулся ли Андонис.

— Нет, и судья его спрашивал. Не знаешь, что ему надо? У меня хорошие новости, заходи.

Измини вошла и села рядом с Вангелией.

— Я нашла квартиру в Холаргосе[6], у моей тетки… — сказала Вангелия. — Там ему будет хорошо. Пожилая женщина, домик тихий, уединенный, с садом…

— Значит, он может поехать туда?

— Да. Ты довольна? Теперь ты будешь видеться с ним… Мы вместе съездим туда, посмотрим…

— Спасибо тебе, — сказала Измини и встала.

— Почему ты уходишь? Мы не договорились, когда поедем в Холаргос.

— Я не знаю, где разыскать его.

— Тогда отчего ты торопишься?

Измини не отвечала.

— Но почему ты так на меня смотришь? — спросила Вангелия. — Точно жалеешь меня. Я ведь все прекрасно понимаю. Скажи, что ты узнала? Ты молчишь, словно чего-то боишься…

— Нет, нет, что я могла узнать?

— А ты меня не обманываешь? Вот Андонис, тот вечно пытается обмануть меня.

— Спасибо тебе, — повторила Измини и торопливо ушла, словно она не могла больше лгать.

Она села на лестнице. Тишина, всесильная тишина засасывает и парализует. Сейчас Измини напоминала ту девушку, которая пять лет назад стояла на скале в Фалироне. Она была рассеянной и молчаливой, словно прислушивалась к чему-то. Море шумело у ее ног, но она пыталась уловить что-то за шумом прибоя. Измини спросила тогда Ангелоса, о чем он задумался. «О том, какой трудной будет наша жизнь», — сказал он. В тот вечер дул сильный ветер, и руки у нее окоченели. «Я люблю тебя всем существом», — продолжал он. Измини прошептала смущенно: «Не уходи. Посиди еще, вот так, сдвинув брови. Твое лицо словно окутано какой-то дымкой. Мы так мало знаем друг друга». «Я не могу требовать, чтобы ты ждала меня», — добавил Ангелос.

В тот вечер они расстались и встретились только через пять лет в ту дождливую ночь. «Прости меня за горечь, которую я тебе принес, у меня нет ничего больше»…

Измини вошла к себе, хлопнув дверью.

Во дворе появился его отец в пальто и шляпе. Вид у него был хмурый и озабоченный. Таким бывал он и прежде, когда ни с кем не желал разговаривать и запирался один в комнате. Все в доме знали: его мучает какое-нибудь судебное решение. Сейчас он опять похож на судью, который должен вынести приговор. «Может быть, на этот раз мне», — мелькнуло в голове у Ангелоса. Тут он подумал, что никогда не видел судей, решивших его судьбу. Но их приговор так и не был приведен в исполнение. Возможно, отец понимает, что трудней всего пришлось ему потом, когда суд был уже позади.