Железные ворота - [75]

Пошарив рукой, Ангелос уцепился за разбросанные газеты, как утопающий за соломинку.

10

В четверг в полдень все было спокойно. Статис бесшумно выскользнул из дому в обычное время. Вангелия не покидала своей комнаты. Алики, выйдя из дому, увидела, что Евтихис, погруженный в свои мысли, озабоченно ходит по двору. Он, улыбнувшись, поздоровался с ней, будто ничего не произошло.

— Значит, сегодня у тебя свадьба?

— Я буду знать об этом через час, — ответил он, продолжая ходить.

Раз Евтихис женится, скоро во дворе появится новый человек. Вечером сюда придет Мэри, высокая девушка с короткими каштановыми волосами и прыщавым лицом. На свадьбу, конечно, никто не собирается, ведь Евтихис кричал позавчера в кофейне — это слышали все, — что женитьба — целиком и полностью его личное дело, как, например, какая-нибудь операция, из-за которой человек идет в больницу, и незачем всему кварталу увязываться за ним. «В конце концов, я просто не желаю видеть все эти рожи».

Мать и Михалис уже давно явились. Старуха пришла еще утром, чтобы хоть немного прибрать в комнатах — пусть детей встретит дома чистота и порядок, когда они вернутся после венчания. Но в глубине души ей хотелось сопровождать сына в церковь, чтобы он не казался круглым сиротой. Михалис вертелся перед носом Евтихиса, надеясь, что брат заплатит ему, как обещал, за услуги. Но паршивый жених задается, разгуливает себе по двору, скрипя ботинками, и притворяется, что забыл об этом. И все-таки парнишка с восхищением поглядывал на старшего брата: вот счастливчик, сам себе хозяин, делает все, что ему вздумается. Сегодня он женится, у него будет жена. Михалис покосился на двуспальную кровать: она красовалась посреди комнаты, застеленная желтым атласным покрывалом, которое словно ждало с нетерпением ночи, чтобы его смяли поскорее.

— Можно, братец, я буду заходить к тебе иногда в гости?

Евтихис не ответил, а мать закричала, чтобы Михалис помыл в прачечной ноги и шею. А то люди еще подумают, что у него нет матери. Но Евтихис потащил Михалиса за собой.

— Пойдем, — скомандовал он. И уже на ходу бросил матери, что они скоро вернутся.

Они пошли к Мэри. Поравнявшись с ее домом, Евтихис показал брату на дверь и сказал:

— Пойди передай старику, пусть выйдет. Я буду напротив, в молочной.

Михалис оробел, но Евтихис подтолкнул его сзади. Парнишка робко постучал. Ему открыла Мэри. Кожа у нее на лице была белой, и лишь под глазами виднелись темные полукружия. «Она уже моя жена», — подумал Евтихис, но он не успел ее хорошенько рассмотреть, как к нему подошел встревоженный старик в белой парадной рубашке.

— Я готов, — сказал ему Евтихис.

— Благословляю, в добрый час, — ответил старик.

— В шесть?

— Да, в шесть…

— Но чтобы я явился к шести, нам надо утрясти кое-что, ты же мне обещал.

— Что?

— Двадцать лир.

— У меня ничего не вышло.

— Тогда нам не о чем разговаривать; снимай рубашку и отправляйся к себе в мастерскую, — заявил Евтихис. — Меня не так уж интересуют деньги, но обмана я не терплю.

— Где я их найду сейчас?

— Это твое дело. Принесешь мне к церкви, иначе я не войду туда.

Трамвай, проходивший за углом, пронзительно заскрежетал по рельсам, словно возмущаясь. Евтихис подождал, пока стало тихо, и заговорил, отчеканивая слова, точно вбивая их старику в голову.

— Принесешь мне двадцать лир, иначе все кончено. — А Мэри?

— Она будет знать, что ее папаша не умеет держать слово.

Глаза старика расширились за стеклами очков.

Оставив отца Мэри в молочной, Евтихис ушел. Не сидеть же ему со своим будущим тестем и не ломать голову над тем, где тому раздобыть двадцать лир? «Если бы я мог всегда подавать такие советы, у меня у самого было бы все, чего бы я ни пожелал, — размышлял Евтихис. — Теперь, видите ли, он жить без меня не может».

Дома он сказал брату и матери:

— К шести будьте готовы. — И заперся в своей квартире. Тетушка Стаматина и Михалис остались во дворе. Это его квартира, и он делает в ней что хочет.

Немного погодя он появился, одетый с иголочки: новый костюм, брюки стрелочкой, ботинки только что из магазина, шелковая рубашка, напомаженные волосы, гладко выбритые щеки. Он посмотрел по сторонам, постоял в воротах, словно хотел, чтобы прохожие догадались, что он пускается в большое плавание. Но лишь мать не спускала с него пристального взгляда, и он с самым будничным выражением лица, засунув руки в карманы брюк, стал прохаживаться у себя под окнами. Чисто вымытый двор, цветы на лестнице и на террасе, только что отремонтированная квартира, новая мебель. Мэри должно здесь понравиться. Последние дни Евтихис точно путешествовал по неведомой стране, где опасность подстерегала его на каждом шагу. И сейчас, как во время оккупации, он идет на риск. Он должен собрать все свои силы, все точно рассчитать и сделать отчаянный прыжок, оставляя позади пропасть, отрезающую путь к отступлению.

Когда он увидел Михалиса в чистой рубахе и мать в шляпе, со старой сумкой в руке, он, рассмеявшись, подумал, что женщины, наверно, появляются на свет в шляпе и с сумочкой, с которыми не расстаются до самой могилы. Ему было приятно, что они такие праздничные, и, чтобы отблагодарить их, он расплатился с ними за работу. А так как его не покидало хорошее настроение, он подкинул им еще немного денег. Пусть у них будет лишняя десятка, они ведь тоже начинают новую жизнь. Во избежание недоразумений он сказал: