Железные ворота - [146]

Тогда во дворе наконец появился Евтихис и, набравшись храбрости, сказал:

— Очень прошу вас, помогите мне. У нас вышло маленькое недоразумение… До последней минуты мы надеялись, что нам принесут деньги, да, видно, подвели.

— Ну что ж, мы подождем, — предложил кто-то.

— Уже, наверно, не принесут. Не ждите понапрасну.

Все смотрели на него. Эльпида, его мать, Фанис, Варвара и другие. Они сгрудились вокруг него и постепенно подступали все ближе.

— Хоть двадцатку, чтоб перебиться, — сказал Иорданис.

— Ничего не выходит, — ответил Евтихис. — У нас есть только на пряжу. Если мы за нее не заплатим, в понедельник будем сидеть сложа руки. Хотите? Нет, нет, — тотчас добавил он. — Так не годится. Интересы дела прежде всего…

Он оглянулся и увидел в углу Андониса. Эти несколько секунд молчания решили все. Подойдя вплотную к Евтихису, Фанис спросил, кусая губы:

— А что ты будешь делать с пряжей, если мы в понедельник не выйдем на работу?

— И ты, Фанис, туда же! Ведь мы с тобой вместе не одну пару подметок протерли в погоне за грошами на кусок хлеба…

— То было раньше. Мы бегали по городу, высунув язык, чтобы выручить хоть несколько драхм. А теперь мы работаем в мастерской, это совсем другое дело.

Тут вмешалась тетушка Стаматина:

— Хозяева должны позаботиться о том, чтобы найти деньги. Где это слыхано, чтобы мы платили за пряжу… Евтихис метал громы и молнии… Старуха, видно, забыла, что разговаривает с сыном. Ее костлявое лицо еще больше вытянулось, она уперла свои мозолистые руки в бока и стояла посреди двора, точно ствол высохшего дерева.

— Мать ты мне или нет? — завопил Евтихис.

— Теперь ты об этом вспомнил? Я здесь ткачиха.

— Как они позволяют себе такое? Ведь чуть ли не вчера они были безработными, — с недоумением сказала Мэри, обращаясь к Вангелии.

Евтихис пробрался через плотное кольцо людей и, взяв Андониса за шиворот, хорошенько встряхнул его: говори, мол, что теперь будет?

Андонис не сразу заговорил.

— Простите, что я вмешиваюсь, — наконец обратился он к рабочим. — Поверьте, пожалуйста, что это совершенно непредвиденное осложнение, небольшое финансовое затруднение. Если вы пойдете нам навстречу хотя бы раз, в начале…

— А ты обещаешь в понедельник заплатить нам деньги? — спросил Фанис.

— Обещаю! — закричал Евтихис.

— Ну, пошли отсюда! Хватит… — пробормотала тетушка Стаматина, направляясь к воротам.

Люди гурьбой двинулись за ней. Казалось, их была целая толпа. Евтихис, погруженный в раздумье, застыл на месте. Когда рабочие ушли, он повернулся к Андонису.

— Об этом, брат, ты меня не предупреждал. Помнишь, как-то вечером ты предлагал мне заняться контрабандой, и мы толковали тогда о промышленном предприятии? Все ты говорил вроде бы правильно, но кое о чем умолчал. Вот мы и влипли.

Работа над проектом продвигалась успешно, постепенно вырисовывалось здание — прочное соединение железа и бетона. Ангелос трудился, не разгибая спины, в каморке на террасе. Не замечал ни духоты, ни палящего солнца. «Как в течение стольких лет не обнаружил я этого неиссякаемого источника?» Решения математических и технических задач в строительном деле вытекают одно из другого, если материалы хорошо изучены и произведен расчет конструкций и действующих сил.

Маленький стол превратился в чертежную доску. На постели и на полу росли рулоны бумаги. Ангелос пил тепловатую воду из кувшина и, утерев с лица пот, продолжал работу. Чертежи стали правильными, расчеты — точными, ведь числа обладают огромным преимуществом: они объективно представляют выражаемую ими величину и соотношения их всегда неизменны.

Измини как-то сказала:

— Будем делиться тем хлебом, что есть.

А Ангелос добавил:

— И тем, что будет.

Несколько раз она приходила к нему на рассвете и целый день просиживала рядом с ним. Рука его обрела твердость, глаза — зоркость.

— Этот чертеж я буду делать завтра, — сказал однажды Ангелос, и Измини отметила, что теперь он стал думать с уверенностью о том, чем займется на другой день. Это «буду» — большой шаг вперед. Она обрадовалась, но, чтобы не спугнуть его, скрыла свою радость. В полдень они ели из одной тарелки салат из помидоров и брынзу.

— Человек не создан для того, чтобы жить обреченным на молчание, — сказал Ангелос, и Измини засмеялась. А он добавил: — Когда человек живет сам по себе, он превращается в простейший организм.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — спросила Измини.

— Конечно, у меня есть для тебя полезная, но утомительная работа.

— Какая?

— Сиди здесь. Тебе она знакома, это необычайно ответственная работа.

Он работал непрерывно до позднего вечера, не отрывался от чертежей даже в сумерки. Когда совсем стемнело, Ангелос и Измини вышли на террасу и сели на перила.

— Через две недели я закончу, — с уверенностью сказал он…

На следующей неделе атмосфера в мастерской Евтихиса еще больше сгустилась. Недовольство и ропот все возрастали. Иорданис теперь уже не рассказывал во время перерыва забавных историй, не слышно было острот и шуток. Но до белого каления Евтихиса доводило постоянное перешептывание. При виде его рабочие замолкали, обменивались взглядами. «И здорово же мы влипли». Но «финансовое затруднение» неожиданно уладилось: в понедельник Тодорос дал новый заем. Евтихис плакался, умолял, из кожи лез вон и наконец, подписав несколько документов, таких же, как прежние, получил деньги.