Железная роза - [10]
Большую часть своего времени Яков Капитоныч проводил на заводе.
Беда была, если смотритель заметит, что кто-либо из рабочих ленится. Подойдет и как будто с участием спросит: «Ты что, мил человек, иль заболел? Мотри у меня!» А рунты уж тащат провинившегося на «козу».
С пуском завода Ваську Рощина поставили к наковальне на крицы. Тяжел труд молотового кричного мастера: не один раз нужно нагреть добела чугунную чушку, сотни ударов обрушить на нее, пока получишь вязкое, годное для изделий железо. Не всякому под силу такая работа. Иной, не выдержав до конца упряжки, валится прямо у горна. Васька, словно шутя, играет чугунными болванками — и неприметен вроде парень с виду, а силенка есть. Подручный то и дело оттаскивает в сторону готовые крицы, выкладывая их «колодцем».
Подручным у Васьки его дружок, Митька Коршунов. В Туле еще ему дали его в помощники. Не полюбил вначале молодой кричный мастер Митьку: байки сказывает, смеется, а и сам не знает почему. Потом подружились — водой не разольешь. И жить Рощин к своему подручному перешел. Коршунова старуха взялась и его обихаживать.
Днем и ночью неумолчный гул стоит на молотовых фабриках. Багровые языки пламени жадно лижут лежащие в горнах чугунные чушки. В неверном свете огней быстро снуют у наковален полуголые люди. Брызгами летят искры из-под тяжелых молотов. «Урок» на день дается большой, надо успеть его выполнить, не то попадет от управителя.
Придя в один из дней на работу, Рощин послал, как всегда, Митьку за «сырыми» чушками, а сам стал разжигать горн. Накануне было воскресенье. Отдохнувшие люди весело переговаривались меж собой, только сосед Васьки Котровский, недавно переведенный сюда с рудников, безучастно сидел на угольном куле.
— Иль неможется?
— Простыл, видать. Лихоманка забирает, никак не согреюсь.
— Ништо, за работой разогреешься.
Привезя последнюю тачку, Митька перехватил из рук Рощина потяг и стал качать мехи. Захолодевший уголь разгорался медленно. Васька поворошил в горне щипцами, посыпал угля посуше. Наконец пламя стало сильным и ярким. Заложив в огонь пару чушек, Рощин подошел к соседу.
— Простыл, говоришь? Липового бы цвету настоять. Иль чарочку. Как рукой сняло бы.
— Эх, парень, у меня семья. Не до чарочки. Не свалиться бы вот.
— Ничего, оклемаешься.
В дальнем углу звонко запела наковальня. Пора было начинать. Рощин вернулся к своему горну, поглядел, готовы ли чушки, и, ухватив одну из них длинными щипцами, ловко перекинул на наковальню.
— Бей!
Митька размахнулся пудовой кувалдой, с силой ударил по болванке.
За работой незаметно прошло полсмены. Рядом с горном Рощина лежало уже больше десятка готовых криц. Сосед не выработал и половины.
— Плохо идет дело-то? — участливо спросил Васька, присаживаясь с куском хлеба к тяжело дышавшему мастеровому. — На-ка, пожуй!
— Не идет, парень, еда. Не в коня, видать, корм… Боюсь, попадет мне ноне от Мотри.
— Что же теперь, помирать, что ли?
— Да уж лучше бы. Один конец.
Зябко поеживаясь, он поднялся и, тяжело передвигая ноги, пошел к горну. Снова принялся за работу и Васька.
Упряжка подходила к концу, когда на фабрике, как всегда, появился смотритель. Обходя горны, он тщательно пересчитывал готовые крицы, которые тут же отвозились под надзором рунтов на склад. Очередь дошла до Котровского.
— Да ты, мотри-ка, больше всех наробил? — с издевкой промолвил смотритель.
— Захворал я, Яков Капитоныч!
— Захвора-ал! Ах ты, батюшки!
— Прости Христа ради, в другой раз вдвое больше сделаю. Постараюсь.
— Ты меня другим разом не корми. Доколь урока не выполнишь, с завода не уйдешь. Поди, и половины нет?
Относивший от наковальни готовую крицу Рощин остановился. В голове его мелькнула мысль одурачить Мотрю. Сделав вид, что споткнулся, он с силой швырнул крицу в груду, лежавшую в стороне от горна. От удара крицы рассыпались, смешавшись с теми, что были выложены Котровским.
Вздрогнув от грохота, Мотря повернулся и подозрительно поглядел на Ваську.
— Ты что, лешай?
— Я ничего… Крицы вот…
— Что крицы?
— Да оступился я, развалил их.
— Уложишь.
— Перемешались они.
Смотритель догадался, что Рощин, желая выручить соседа, умышленно смешал его крицы со своими. Это уже был скрытый бунт против существующих порядков.
— Ты что, варнак, на «козу» захотел?
Мясистые уши Мотри налились кровью.
— Запорю подлеца!
Работные со страхом смотрели на Мотрю, наступавшего на Рощина. Отходя под прикрытие наковальни, Васька с деланным испугом оправдывался:
— Ненароком ведь я. Да вы сочтите, тут на двоих хватит.
— Я те покажу «хватит»!
Разыгравшуюся сцену прервало появление испуганного рунта. Подбежав к смотрителю, он что-то тихо сказал ему. Выругавшись, Мотря погрозил Ваське кулаком и засеменил к выходу.
В самый разгар работы на домне чуть не случилась авария. Время плавки давно прошло, а узенькие канавки литейного двора все еще чернели свежеразрыхленной землей. С печью что-то не ладилось. Сменный горновой Павел Ястребов, высокий худощавый парень с горбатым носом и черными бровями, велел уменьшить засыпку руды в печь и прибавить угля, но от этого лучше не стало. Прибежавший к домне Мотря ходил около нее красный от злости. Павел молча утирал кровь с лица, разбитого тяжелыми кулаками смотрителя.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».