Железная маска - [8]
— Запереть все двери и никого живым не выпускать!
Фариболь и Мистуфлэ, молча переживавшие развернувшуюся перед их глазами драму, отреагировали первыми:
— Гром и молния! — сказал Фариболь. — Дело принимает дурной оборот! Старая кормилица предала нас. Шпаги вон, Мистуфлэ!
Изменившись в лице, Анна Австрийская изо всех сил прижимала к груди сына, как бы пытаясь защитить его от всех опасностей.
— Кто это, матушка? — спросил юноша, видя ее испуг.
— Другой! — глухим голосом ответила больная. — Другой сын!
И действительно, стоило ей произнести эти слова, как дверь распахнулась, и в комнату, величаво и грозно ступая, вошел король Людовик XIV.
Глава IV
БРАТЬЯ
Монсеньор Людовик высвободился из объятий матери и гордо взглянул на вошедшего. На какое-то мгновение взгляды их скрестились, как клинки шпаг. На лице короля, помимо гнева, был написан также и некоторый испуг — ведь лицо представшего перед ним незнакомца походило на его собственное, подобно отражению в зеркале.
— Что ж, — проговорил он сквозь зубы, — кормилица меня не обманула!
Наконец он сумел побороть странное оцепенение, вызванное видом своего двойника, и, обернувшись к дворянину, вошедшему вслед за ним с обнаженной шпагой в руке, сказал:
— Маркиз де Лувуа, закройте дверь.
Из соседних комнат доносились звуки шагов и голоса королевской свиты. Увидев, что его распоряжение исполнено, король обратил на Анну Австрийскую суровый взгляд и сухо спросил:
— Сударыня, не откажите в любезности объяснить мне, чем вызвано присутствие этого незнакомца в вашей опочивальне?
— Я нахожусь здесь по праву! — ответил монсеньор Людовик, выступая вперед.
— Сударыня! — с нарастающим гневом повторил король. — Как король Франции и как ваш сын, я требую ответа! Кто этот человек!
— Я, — гордо подняв голову, ответил юноша, — сын Людовика XIII.
— Вы!.. Вы!.. — вскричал король, отступая к двери, словно он увидел привидение.
— Да, и я нахожусь рядом со своей матерью по праву сына и законного короля.
В порыве слепого гнева король выхватил шпагу, и мгновение спустя братья, одержимые яростью и жаждой убийства, бросились друг на друга. Маркиз де Лувуа поспешил на помощь своему августейшему господину, но налетел на длинную и тощую фигуру, облаченную в ворох кое-как застегнутых, комично коротких юбок; фигуру венчала голова с лохматой шевелюрой и огромными усами. Маркиз так и застыл в изумлении, и только звон шпаги незнакомца, скрестившейся с его собственной, вернул его к действительности. Ему так и не удалось осуществить задуманное, поскольку одетая в юбки фигура, в которой читатель, конечно же, сразу узнал Фариболя, быстрым ударом выбила у него из рук шпагу.
Между тем братья фехтовали с равной ловкостью и упорством. Тем не менее исход поединка не трудно было предугадать: тогда как Людовик XIV яростно атаковал, почти не заботясь об обороне, монсеньор Людовик хладнокровно и уверенно отбивал удары, явно дожидаясь момента, чтобы сделать один-единственный решающий выпад, когда противник устанет и окажется полностью в его власти.
Король, понимая, что он погиб, если не сумеет воспользоваться преимуществами молниеносной атаки, низко пригнувшись, снова бросился вперед, но споткнулся л, издав крик отчаяния, растянулся на полу. Одним прыжком монсеньор Людовик оказался рядом и уже занес над головой врага свою шпагу, когда тонкая слабая рука коснулась его запястья и тихий, слабый голос произнес:
— Сын мой! Остановись, ведь это же братоубийство!
Смутившись, монсеньор Людовик обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить умирающую мать. Бедной королеве ценой сверхъестественного усилия удалось подняться с ложа и помешать убийству. Теперь, поддерживаемая одним сыном, она протягивала руки ко второму, которого также никогда не переставала любить и который медленно вставал с гневом в глазах и местью в сердце.
— Дети мои, — обратилась к братьям Анна Австрийская, — Богу было угодно наказать меня на смертном одре, сделав свидетельницей смертельной схватки своих сыновей… Ты, Людовик, мой сын, ставший королем, прислушайся к словам своей умирающей матери и поверь им. Тот, кому суждено вот-вот предстать перед Создателем, не лжет. Так вот, я клянусь тебе, что единственным законным наследником французского трона был и остается мой второй сын, до сегодняшнего дня носивший имя монсеньора Людовика и живший в безвестности, оставленный всеми, даже мной! Клянусь, что только он имеет право занимать престол моего мужа, его величества Людовика XIII.
— И где же доказательства, сударыня? — немного помолчав, осведомился король.
— Они в этой шкатулке… на полу… вон там, у ног маркиза де Лувуа…
Король бросил быстрый взгляд на шкатулку, затем его глаза встретились с глазами маркиза, и они поняли друг друга без слов.
— В таком случае, дорогая матушка, — с притворной покорностью сказал Людовик XIV, — я отступаю перед величием вашей клятвы и…
— О, Людовик, сын мой! — воскликнула королева, возвращенная к жизни его словами. — Принося подобную жертву, ты проявляешь величие, благородство и щедрость, Ты понимаешь, что уязвленное самолюбие не должно мешать исполнению долга… Я верю в нерушимость твоего слова, Людовик. Клянешься ли ты исполнить свой долг до конца?
Франция периода правления Людовика XIII и Людовика XIV превратилась в сильнейшее государство на континенте. В эти годы Франция достигла вершины своего военного и культурного расцвета и включилась в борьбу с другими европейскими державами эа обладание колониями.По этой и по другим причинам Франция периода этих двух Людовиков стала местом действия в многочисленных приключенческих романах (от мушкетеров Александра Дюма до монсеньера Людовика Эдмунда Ладусэтта), где историческая достоверность по замыслу авторов и в интересах сюжета произведения искажалась.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.