Железная коза - [41]

— Порядочной даме такое не предлагают, — свела губы параллельно горизонту вдова. — Но на мне не написано, что я — порядочная. — Губы невесты приняли форму арбузной дольки. — Посему я принимаю решение: лишь только тьма навалится всей своей плотью на землю, и набухнут соски звезд, первый из вас обогнет этот холм и обнаружит там меня, робкую и нежную. Приятной ночи.

И дама, гордо поведя плечом, удалилась. Спать с семнадцатью загорелыми до черна гайдамаками, что это — черный юмор? Да, поскольку есть надежда, что, пользуясь мраком, некоторые попробуют проскочить на халяву по второму разу.

— Вау, какая женщина! — поцеловал себе фигуру из большого и среднего пальцев командарм-атаман.

* * *

Вопрос: кто будет первым — чуть не стал роковым для казацкой вольницы. Нельзя забывать, что это была невероятно сплоченная рать. На уровне подсознания. Один хочет быть первым, второй хочет быть первым, третий хочет… шестнадцатый, расчет закончен. Уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти, — благородно решает третий, но первый и второй тоже уходят с дороги. И третий начинает раздражаться. Тыры-пыры, раздражаются первый, второй… шестнадцатый, расчет закончен.

Великий мудрец Айгер Шьюбаш в подобном случае рассказал бы такую притчу:

«Пошел один арабский шейх руки мыть. Попробовал холодной водой — не отмывается, попробовал горячей — сильно печет. Постоял, додумался: включил оба крана сразу. Помыл арабский шейх руки, надо бы вытереть. Попробовал о штаны — не то, попробовал о стену — еще хуже. Постоял, подумал, они сами и высохли.

Арабский шейх с чистыми руками выходит к столу, а там придворные уже все съели.»

Но Айгера Шьюбаша среди бравых козачушек не наблюдалось, и отважному Бромолею пришлось возглавить составление распорядка ночи подчиненных. Выставив дозоры, есаул собрал братву в тесный круг. Отеческим шепотом поведал безусым сынкам о нравах женщин. И предложил… нет, не жребий. Но вариант, которым все остались довольны.

Далее легендарный комдив развернул одного из побратимов к себе спиной и отеческим пинком направил за заветный холм, где уже дожидалась сладкая Ознобушка, непостоянная, как зубная пломба и обнаженная, как провод.

Парень робко, как паучок к паучихе, подступил к нашей Ознобушке и застенчиво ковырнул большим пальцем ноги песок. Вдове солдатик очень глянулся. И она изобразила это впечатление мышцами лица.

— А я… А мы…. — волнуясь, выдохнул браток, — в честь вас стихи стали сочинять. Сплошь куртуазные. И между братвой перетерли, у кого лучше, тот будет первым.

— Э, ребята, так я до утра уши простужу, — хихикнула луноликая.

— Стихи куртуазные, но короткие, — успокоил гвардеец. — Одностишья а ля… запамятовал фамилию. Плодово-ягодная такая фамилия.

— Овсов?

— Нет, не Овсов. Впрочем, неважно. Важно, чтобы вы первого выбрали.

— О`кей, реки, парниша, свои ямбы.

Член армейской самодеятельности плюнул в ладошку, пригладил коротко стриженные непокорные вихры, отступил на шаг и продекламировал:

— Я вас люблю, так почему бы не..?

— Прекрасные стихи, — растаяла Озноба, вдова по менталитету.

Он вытянулся перед ней на песке и уложил ее рядом с собой. Ее руки робко атаковали ее тело.

— Какой ты сильный, — сказала княгиня совсем тихо.

Теперь они лежали на боку лицом друг против друга. Казак тихонько подтолкнул ее и перевернул на другой бок, затем придвинулся. Она слегка раздвинула ноги, чтобы освободить путь.

— Сейчас ты сделаешь мне больно.

— О! Конечно нет, — ответил донской мушкетер.

Он не делал ничего особенного, только ласкал пальцами ее груди, поднимаясь от эфесов к острым кончикам, и чувствовал, как вся она дрожит. Ее круглые и теплые ягодицы расположились вплотную к нему чуть выше его ляжек. И она часто дышала.

Бретер высвободил из-под нее левую руку и откинул ей волосы за правое ухо. Многие фехтовальщики не знают, что можно сделать с женщиной, целуя и покусывая ей ушко. Это замечательный выпад. Озноба извивалась, как мастер международного класса.

— Ах! Не делай со мной этого.

Но стоило атаке остановиться, как дама вцепилась мужчине в запястье и сжала с неожиданной силой.

— Сделай еще!

Шпагист приступил к делу более обстоятельно и почувствовал, как вся она вдруг напряглась, потом обмякла, и голова ее упала на песок. Его рука скользнула вниз вдоль живота, и приятель понял, что вдова кое-что испытала.

Едва касаясь, бретер пробегал по ее шее быстрыми поцелуями и видел, как натягивалась кожа, когда приближался к горлу. Затем, нежно-нежно, он взял свою «шпагу» и воткнул в нее — так легко, что не знал даже, почувствовала ли она это, пока не стал фехтовать. Защита, выпад, защита, выпад… Укол…

Следующий парень застенчиво шаркнул ногой.

— Давай, приятель, не робей, читай стихи бодро. Но только одностишье.

Мастер слова смахнул пот и, выпятив грудь, произнес:

— Вы разрешите снять при вас штаны?

— Прекрасные стихи, — одобрила не лишенная романтической жилки вдова.

Пара опустилась на песок.

Артиллерист овладел ею, на этот раз грубо. Но прекратил артподготовку раньше, чем она достигла пика удовольствия.

— Ты сведешь меня с ума… — прошептала она.

И она перевернулась на живот, зарывшись макушкой в песок и положив ладони на затылок. Наводчик поцеловал ее в поясницу, потом в ягодицы и затем приподнялся над ней на коленях.