Пролог. 13 апреля 2002 года. Черная суббота
Где-то багульник на сопках цветет,
Кедры вонзаются в небо.
Кажется, будто давно меня ждет
Край, где ни разу я не был.
Возле палатки закружится дым,
Вспыхнет костер над рекою.
Вот бы прожить мне всю жизнь молодым,
Чтоб не хотелось покоя.
Знаю, что будут наверно не раз
Грозы, мороз и тревога.
Трудное счастье находка для нас
К подвигам наша дорога.
«Багульник».
Слова И. Морозова, музыка В. Шаинского
За окном упоительный российский вечер плавно перекрашивался в ночь, по радиоточке что-то там бормотали на родном русском языке полусонные дикторы, приятно пахло наструганной толстыми ломтями докторской колбасой, а рядом друг наполнял граненые стаканы «беленькой» уважаемого местного разлива. Лепота. Но последний раз вот так, по-человечески, сидел Сергей Пепел. И от того, что в последний раз — на душе было паскудно, как после прокурорской речи.
— Ну, ты, Серега, влип по гланды. Нет, ты побожись, что не туфту грузишь, — отодвинув бутылку, уставился глаза в глаза Димон по кличке Пакет, будто хотел отловить в глазных подвалах приятеля озорные искры.
Да и сам Пепел, расскажи ему кто-нибудь такую историю, ни в жизнь не принял бы рассказ за чистую монету без божбы и суровых клятв.
— Чтоб я ботаником стал, — обняв пятерней холодные грани стакана, хмуро вздохнул Пепел.
— Влип, — Димон запустил пальцы в короткий черный газон на черепе, что у него означало высшую степень подавленности. — Ой, влип. А обратно не сыграть? Может, не поздно превратить в шутку?
Поймав в ответ невеселую улыбку Пепла, Димон печально покачал черноволосой головой:
— Тогда — только в бега, Пепел. Исполосуйся на пластической операции, сваргань новый паспорт и нырни на дно где-нибудь в глубинке. Нет тебе другого выхода, кроме как раствориться по глухим деревням среди трактористов и старух, или зарыться в горах дикой республики Абхазии. На худой конец, можно кануть в чокнутую Хохляндию, например, забуриться в харьковские трущобы. Не хочешь же ты в натуре крутить барабан этой рулетки?
Пепел кивком дал понять корешу, что как раз не намерен сбрасывать петлю, которая из ничего возникла за вчерашний вечер и захлестнула, сдавив мертвой хваткой, Серегину шею. Пакет (такую кличку кент получил за то, что подмял до того неорганизованных крупно и мелкооптовых поставщиков пластиковой, полиэтиленовой и прочей одноразовой продукции) запустил в газон на голове уже две пятерни:
— Влип, ой, влип…
Сергей не спорил. Так оно и есть. Прочная мирная жизнь Пепла раскололась, как яйцо над сковородой. И неповинны в том менты, неповинны любящие и умеющие предавать бабы, неповинны беспредельщики из отмороженной российской криминальной тайги… Беда нагрянула оттуда, откуда и в кошмаре не присниться. И на самого себя должен повесить Пепел часть вины за накликанную беду.
А начинался вечер-вечерочек вполне бубново…
* * *
За вход содрали сотку баксов. И на дверях одним металлодетектором не обошлось. Угрюмые фэйсконтрольщики с ловкостью спецов сталинской закалки на всякий случай добавочно ощупали клиента руками. Ну и Бог с ними. Сегодня Пепел не имел надобности держать при себе ствол. Сергей пришел отдыхать, а не отстреливать недругов.
Оставив позади швейцарящих бойцов, Сергей ступил на солидный ковер «Континенталя». Нет, конечно, приспичь Пеплу, он проволок бы мимо охраны и ствол, и казацкую саблю, и «максим» с запасной лентой. Да ведь на фиг ему это не надо было! Хотя, если оставаться перед собой откровенным до конца, не совсем пустым явился Пепел в козырный клуб. Без выкидухи на кармане он чувствовал бы себя, будто импотент в брачную ночь. Как карта ляжет, одному банкомету известно, отсюда — по-пионерски будь готов всегда и всюду к рывку напролом через флажки и засады. А нет в беде вернее товарища, чем лезвие ножа.
Еще и потому не расставался Пепел с выкидухой, что перышко это — память о хорошем человеке. Нож специально для Пепла выточил на комяцкой зоне под городом Усинском рукастый мужик Жека с погонялом Ватсон. Конечно, немало поделок Ватсона гуляют по просторам нашей сказочной страны, застревая в ребрах, оседая на дне водоемов и пыльных полках с вещдоками в отделах по борьбе с особо тяжкими преступлениями. Но далеко не все подобные вещдоки заточены под ладонь и под характер.
Ценность ножа в его состыковке с конкретной рукой. Чтоб в пальцах лежало, будто так и родилось. Короче, продолжение руки создал Ватсон для Пепла. Да и балансировка выкидухи выверялась Жекой с тщательностью аптекаря. И теперь положи выкидуху с выщелкнутым лезвием на ребро ладони, наклоняй руку хоть влево, хоть вправо — перо не шелохнется.
Между прочим, Пепел честно выложил нож прямо под нос клубной секьюрити прежде чем пройти рамку детектора. Выкидуха пряталась под бархоткой в футляре с очками. Этот футляр Пепел таскал не только как сейф для ножа, но и очки для маскировки иногда напяливал на нос.
Пепел заскрипел подошвами по вестибюлю. По привычке внимательно огляделся в незнакомом месте — так озирается и принюхивается зверь в чужих владениях. Поправляя непривычный пиджак от Армани (одел, чтоб попадать в общую клубную масть), на автомате зафиксировал входы и выходы, где что поставлено-расставлено, какая публика бродит по «Континеталю». А по вестибюлю горделиво разгуливали тузы, короли и валеты, держа под ручки дам в золоте и брильянтах. Телохранители бдительно оценивали сектора, не замышляет ли кто против их отцов недоброе.
