Железная дорога - [35]

— Рано или поздно это должно было случиться. Димке нужна женщина вся, целиком. Он не заблуждался на мой счёт, не считал, что между его приездами я терпеливо храню ему верность. Женился бы, стал единственным, да только он не женился бы. И на тебе не женится, хоть и заглотит тебя с потрохами. Счастья ты от него не дождёшься, попомни моё слово, а вот жизнь он тебе обустроить поможет. Бесплатный совет: получи хорошее образование, а как только встанешь на ножки — сделай доброму дяде ручкой. А прилипнешь к нему, так и проболтаешься до нетоварного вида при женатом мужике. А тебе семья нужна, дети. В-общем, считай эти слова компенсацией доставленных неприятностей. Удачи тебе, не поминай лихом!

Если бы я тогда не замешкалась в дверях, заталкивая куртку в рюкзак, у Елены Николаевны был бы великолепный шанс оставить о себе память как об ангеле в облике стареющей женщины. Но минута моего промедления — и она устала держать удар.

— Впрочем, ты и без моих советов не пропадёшь. Хваткая ты, как и все понаехавшие провинциалки. Твой нежный возраст ввёл меня в заблуждение. Ну, что ж. Бывает и на старуху проруха.

Лицо моей бывшей старшей приятельницы начало угрожающе наливаться багрянцем, и я поспешила ретироваться, не вступая в дискуссию.

Я не стала убеждать Елену Николаевну, что у нас с её бывшим возлюбленным нет тех отношений, которые она предполагает. По дороге в Ленинград я задумалась, почему промолчала, не разрешила недоразумение. Получилось вроде того, что мне не хотелось, чтобы их любовь вспыхнула новым огнём. Глубже поразмышлять над этим вопросом я не смогла.

Покидая Выборг, я загадала приехать сюда ещё. Желание сбылось с избытком: ежегодно приезжая на несколько дней в этот город, мы с Добрым Дядей обязательно бывали в Монрепо. И каждый раз к нам возвращалось переживание чуда, которого мы так обжигающе коснулись в то, самое первое, посещение парка. Уже не помню, что помешало приехать в Выборг нашим последним летом. Кто знает, может быть, мы не расстались бы с Ди, если бы ещё раз побывали там.

На Московском вокзале Ленинграда мы забрали рюкзак, переход Рубикона дался мне удивительно легко — ни сомнений, ни сожалений уже не оставалось.

После разговора с Еленой Николаевной во мне утвердилось весёлая уверенность, что, пусть меня ждут трудности, но всё, в конце концов, сложится хорошо. Не знаю, каким образом я прониклась оптимизмом, не истощавшимся потом лет десять — Елена Николаевна, вроде бы, не обещала мне чертогов златых. Может быть, это произошло потому, что я поверила: Дмитрий Данилович и в самом деле Добрый Дядя.

Мы покатили в Москву, и мой настрой можно было обозначить идиомой «смелость города берёт».

Только на подъезде к Белокаменной, я вспомнила, что не позвонила питерскому знакомому Диме.

Куда-то прибываем. Я посмотрела в расписание: станция «Называевская», стоим три минуты. «Стоянка поезда три минуты» — недавно я прочла рассказ с таким названием, жутковатый такой рассказик.

Глава четвёртая

Называевская — Тюмень — Омск

Так и подмывает обвинить во всём Законного Супруга — если бы Алёшка остался близок со своим отцом, до крайности, скорее всего, не дошло. Но ЧеЗеэМ был выбран в мужья мной, и можно допустить, что на ту неблагородную роль, которую он сыграл в нашей с Диданом истории, определён был тоже мной.

А как всё красиво начиналось!

Перед началом занятий в институте нас, первокурсников, отправили на картошку. Даже не верится, что мы тогда пробыли в деревне всего неделю: столько памятных событий произошло, сочинено песен, ставших «нашими», столько дружб и любовей завязалось.

Накануне возвращения в Москву меня и ЧеЗеэМа, тогда ещё просто Юру Белова, отправили в большое село, в котором находился штаб студенческих отрядов, с отчётом о проделанной работе и с отзывом председателя колхоза. Отзыв, как ни странно, был положительным, хотя мы не столько собирали картошку, сколько бузили и веселились.

Думаю, дело было в том, что сами колхозники, на выручку которым нас бросили, вкалывали ещё меньше. На фоне их яростной коллективной любви к зелёному змию мы выглядели трезвенниками, паиньками и трудовыми энтузиастами.

Сомнительно, что послали нас вдвоём по чистой случайности — наверняка это Юрка подсуетился. Он запал на меня с первого взгляда, ещё на подступах к Ярославскому вокзалу. Добрый Дядя подвёз меня и тактично не пошёл провожать до пункта сбора нашего картофельного отряда. Я остановилась посреди привокзальной площади и стала оглядываться в поисках знака, к которому должен был подгребать студенческий десант. Взгляд наткнулся на незнакомого парня, неподвижно стоящего с рюкзаком на плечах посреди снующей толпы и не отводящего от меня глаз. Оказалось, что он с нашего курса, мало того, на картошку мы ехали в один и тот же колхоз.

Всю неделю я ощущала на себе его робкие взгляды, видела, что только в моём присутствии он оживляется и начинает удачно шутить. И вот последним колхозным вечером мы, получив в качестве транспортного средства лошадь, запряжённую в телегу, отправились за двадцать километров с важным пакетом-донесением. Оказавшись со мной на дороге, пролегающей посреди пустых полей, Юра оробел и замкнулся, почти весь путь мы промолчали. На обратной дороге произошла дивная по своей неправдоподобности история: лошадь отказалась нас везти. Стоило кому-то из нас усесться в телегу, капризное животное останавливалось, не помогали ни уговоры, ни вожжи, ни хворостина. Но, когда мы спрыгивали на дорогу, лошадка прогулочным шагом восстанавливала движение. Попрыгав с телеги и обратно, мы расстались с идеей ехать, пользуясь лошадиной силой, и шли пешком до самой деревни. Юра повеселел, начал открыто поглядывать на меня, сделал даже попытку пошутить, но задора ему всё же не хватало. Я завела разговор о том, о чём обычно первым делом спрашивают друг друга семнадцатилетние юнцы: поинтересовалась, какую музыку он слушает. Он стал охотно отвечать и постепенно совсем освоился. Я слушала его восторженные отзывы о любимых группах и думала, что многое бы отдала, чтобы немного побыть такой молодой и глупой. Себя я давно уже ощущала взрослой женщиной — сразу после детства.