Железная дорога - [34]

— Не только в крыше над головой дело, Женя, хотя, ты права, это важное место. Вот, например, Елена со своей выходкой — она подумала бы сто раз прежде, чем наезжать, если бы за тобой стояла семья.

— Семья? Если бы кому-то вздумалось обвинить меня в попытке подрыва Кремля, то и в этом случае никто бы за меня не заступился.

— Боюсь, Женя, что ты не оцениваешь всей рискованности решения, не осознаёшь сложностей, которые за ним стоят. Вот где ты собираешься жить после вступительных экзаменов? Как я понимаю, в том, то ты их сдашь, сомнений у тебя нет. А куда ты денешься до начала занятий? Ты, видимо, просто не в курсе, что до сентября тебе не позволят жить в общежитии.

— Как это — не позволят? А что же мне теперь делать? — Я была наповал сражена новостью.

— В Москве я бы мог тебя пристроить на лето, но в Ленинграде у меня такой возможности нет. А тебе не всё равно, в какую из столиц двигать?

У меня было три соображения, по которым нужно было «двигать» именно в северную столицу.

Первое — в камере хранения питерского вокзала остался большой рюкзак, куда я вместо спального мешка, котелка, кружки и прочей походной утвари уложила минимум вещей, необходимых для независимой жизни. Сборы я обставила с учётом конспирации, разложив туристические принадлежности по всей комнате, но предосторожность оказалась излишней — никого в доме не интересовало, не забыла ли я чего взять с собой в байдарочный поход.

Вторым фактором, по которому было предпочтительнее перебираться в Питер, являлся русский рок. Константин Кинчев с его «Алисой», «Аквариум» БэГэ, Курёхинская «Поп-механика», «Кино» Виктора Цоя, многие другие рокеры — самые, на мой взгляд, замечательные люди того времени — жили и творили в Ленинграде. Оказаться в этом городе для меня в пятнадцать лет, прежде всего, означало — обрести счастливую возможность ходить на рок-концерты, а, если совсем повезёт, то кого-нибудь из знаменитых музыкантов увидеть «живьем» на улице. Вот было бы прикольно столкнуться где-нибудь с самим Хвостом!

Была и третья гирька на питерских весах: мой новый знакомый, таксист Дима, с которым мы провели мой единственный ленинградский день. Мне часто вспоминались набережные, площади Ленинграда, стрелка Васильевского острова, атланты Эрмитажа. Вся эта красота бережно хранилась в моей памяти не только сама по себе, но и как места наших пересечений с Димой — кажется, я была слегка в него влюблена.

Опустив, разумеется, про Диму, я выложила свои аргументы в пользу Питера.

Меня слегка обидело, что Дмитрий Данилович рассмеялся, когда я заявила об этих соображениях. Наверное, тогда он понял, с кем имеет дело — с безголовой провинциальной девчонкой.

Не очень понятно, почему обнаружив во мне полное непонимание ситуации, Дидан не замахал руками: «Домой, к родителям, немедленно!», а взялся помогать. В голову приходит только такое соображение: он понял, что, вернись я домой, у меня не будет ни одного шанса на выживание. Он не захотел быть причастным к такому исходу — жалко ему меня стало, и, скорее всего, из-за того, что я напоминала ему Лизу.

Как всё же хитро переплетены нити между людьми! Ну не могло быть простой случайностью моё внешнее сходство с дочерью Дидана.

Так или иначе, но Дмитрий Данилович вместо того, чтобы продолжить отговаривать меня от авантюрного решения, слегка насмешливо сказал:

— Сначала по второму пункту: по русскому року. Будет тебе известно, что «Кино» и «Алиса» перебираются, или уже перебрались, в Москву. По части Хвостенко ещё определённее — уже тому десять лет, как он уехал во Францию. Привлекательность Питера для тебя уменьшилась, а, Жень?

Теперь о рюкзаке. Ленинград мы будем проезжать, так что завернуть на вокзал не проблема. Кстати, тебе нужно сдать билет на поезд в Новосибирск — вот и сделаешь это заодно. Перейдёшь свой Рубикон. Или не перейдёшь. Во всяком случае, определишься, чего ты хочешь на самом деле: попугать родителей, или принять решение, трудное, рискованное, но являющеесяся первым пунктом твоего жизненного плана. План, данный тебе от рождения, скажу прямо, плох. А если рискнёшь — что сама себе нарисуешь, в том и будешь жить. Только с твоей стороны было бы ошибочным считать, что прежняя программа отменяется — она никуда не денется, и будет создавать тебе массу препятствий.

Добрый Дядя только-только разговорился тогда, и кто знает, не перебей я его, возможно, он открыл бы мне что-нибудь очень важное, что-то такое, что могло повлиять на моё решение. Но, внезапно вспомнив, что билет на обратный путь вложен в паспорт, и всё это находится во внутреннем кармане куртки, оставшейся в номере Елены Николаевны, я взволнованно выпалила об этом.

Так что, когда на следующее утро мы тронулись в путь, то сначала вынуждены были заехать в гостиницу. Елена Николаевна знала о нашем приходе, но ждала нас обоих, а пришла я одна.

— Подняться с тобой, Женя? — Спросил Дмитрий Данилович, не выходя из машины, — По правде говоря, мне бы этого не хотелось.

— Я сама, не беспокойтесь. — Храбро ответила я, и на подрагивающих ногах вошла в гостиницу.

Отдавая мне куртку, моя бывшая приятельница не выказала недружелюбия.