Желая тебя - [6]

— Мисс Маккол?

— Да?

— Я — доктор Уэллс. Я обследовал вашего отца.

— И…

— У него есть довольно рискованный ушиб головы, но он уже пришел в сознание.

Воздух со свистом покинул ее легкие, и она стала оседать вниз по стене.

— Я могу увидеть его?

— Да, но есть кое-что, о чем вам следует знать.

— Что?

— Я полагаю, что на целостности памяти вашего отца сказался полученный им удар, — врач поджал губы в раздражении. — Правда, не то, чтобы он собирался это признать.

Это было так похоже на отца, никогда не признаваться в слабости. Но так как наблюдение за больными было нормой в деятельности любого медика, аномального поведения данного пациента ему было вполне достаточно, чтобы поставить диагноз.

— У него амнезия?

— Только частичная. Ему известно кто он, но избегает отвечать на вопросы о том, где находился или чем занимался непосредственно перед взрывом.

— Но это не означает, что он этого не помнит.

— Я это осознаю, но он не ответил мне, какой сегодня день. Он знает год, но, по моему мнению, у него имеются некоторые пробелы в памяти, а без его сотрудничества, у нас нет никакой возможности определить, насколько они велики.

Она почти захотела пожелать доктору удачи, но оставила при себе остроумный комментарий. Ее отец был упрям и подозрителен к любым представителям власти. Вероятно, доктор уже понял это.

— К нему вернется память?

— Нельзя сказать наверняка, но в большинстве случаев, если нет значительного поражения, мозг постепенно проводит повторную диагностику, обходя пораженные участки, и восстанавливает информацию. У нас нет результатов его предыдущей томографии,[8] чтобы провести сравнение, поэтому трудно сказать, насколько сильно повреждена мозговая ткань. Вот то, что я могу вам сказать: повреждение ограничено небольшим участком в его левой лобной доле, внешне совпадающим с раной от удара.

Ее папа не хотел бы знать, что они копались в его голове. Он мог быть до смешного странным относительно подобных вещей, и медперсонал вышел сухим из воды только потому, что он находился без сознания, но Джози отдавала себе отчет в том, что не было никаких гарантий того, что у отца будет хорошее настроение, когда она зайдет проведать его позже.

— Что-нибудь еще?

— Ну, у него есть несколько поверхностных кровоподтеков и синяков, но никаких внутренних повреждений. — Она уклончиво осведомилась, что могло вызвать его травмы, и тотчас же ощутила возросший интерес доктора.

— Я могу его увидеть?

Доктор нахмурился, но кивнул.

— Может это и к лучшему. Может хоть вам удастся убедить его сотрудничать с нами.

Это вызвало скептическую усмешку на ее губах.

— Я могу попробовать.

Медсестра сопроводила девушку в обратную сторону в самый конец коридора к одноместной больничной плате. Ее отец сидел на кровати, его глаза были плохо сфокусированы, но, несмотря на это, пристально изучали палату на предмет поиска возможной угрозы. Настоящий профессионал, действующий в критической ситуации.

— Привет, папа.

— Джози-детка.

Она подошла и встала около кровати, положив руку на его предплечье.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду.

— Доктор думает, что у тебя частичная амнезия.

Бледно-зеленые отцовские глаза сощурились.

— Чертов наглец.

Джози улыбнулась этим первым проблескам юмора, с тех пор как земля впервые заколебалась под её ногами.

— Надеюсь, ты не говорил ему об этом?

— Я не уверен.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

— Нет… — Он поднес руку к голове, прикрыл глаза, пот поблескивал у него над бровью. — Есть пробелы.

— Не волнуйся об этом. Доктор сказал, что, скорее всего, ты все вспомнишь, в конце концов.

— Я полагаю, он думает, что знает это, потому что использовал тот чудной приборчик, чтобы покопаться в моих мозгах.

Так, он уже знает об этом.

— Он просто пытался оценить степень повреждения.

— Ну, если ты так говоришь. — Но было ясно, что отец этому не верил.

Она вздохнула. Девушка предположила, что человека, который считал проявление интереса к своему второму имени грубым вторжением в личную жизнь и который отказывался посещать врача с тех пор, как Джози исполнилось десять, компьютерная томография наверняка не относилась к вещам, входившим в понятие его личной зоны комфорта.[9]

Он открыл глаза и пригвоздил ее взглядом, который использовал для допроса.

— Так что там произошло?

— Ты этого тоже не помнишь?

— Нет, но если это было что-то настолько серьезное, что меня засадили в эту белую тюрьму, то думаю, мне следует об этом знать.

— Был взрыв.

— Где?

— В офисе и твоем тайном убежище, но пламя распространялось слишком быстро, пока я вытаскивала тебя.

— Ты спасла мне жизнь.

Джози пожала плечами.

Он крепко сжал челюсть.

— Я не помню, какой сегодня день недели, и не имею представления, почему кто-то попытался взорвать меня.

Девушка не стала отрицать, что взрыв был спланирован заранее. Хотя инстинкты отца были лучше, чем у нее, все они вопили о том же самом.

— Не волнуйся об этом. Скоро ты опять будешь у руля.

Отец кивнул и сразу вздрогнул, снова поднеся руку к голове.

— Проклятье, так болит.

— Мне жаль.

Следующие два часа стали напряженными для Джози, уклончиво отвечавшей на прощупывающие вопросы персонала реанимации и дежурного офицера, которого вызвали, чтобы тоже попытать счастья, когда врачи сдались. Она отвечала им, что отец неудачно упал.