Желание - [21]

– Господин Робинсон, никто не сомневается в ваших заслугах, – произнесла леди Джейн, немного повысив голос, потому что за окном залаяла собака, а потом еще одна, пока все поселение не огласилось целым хором тявкающих несчастных, полуголодных хвостатых созданий. – Но нет более прекрасного свершения, чем доказать правильность вашего подхода и вырастить хотя бы одного человечка, наделив его всеми классовыми привилегиями. – Собаки продолжали лаять. Повернувшись к мужу, леди Джейн сказала, едва не переходя на крик: – Вы со мной согласны, сэр Джон?

Сэр Джон встрепенулся и что-то пробормотал, выражая согласие, но тут собаки закончили свой концерт, и наконец можно было говорить спокойно и в привычном для него ритме. Посему сэр Джон заявил, что подобный эксперимент с человеческой душой был бы одобрен и наукой, и Богом.

– Если пролить божественный свет на заблудшие души, они могут стать ничуть не хуже нас, – продолжил он. – Но для этого сначала нужно вырвать их из тьмы невежества и отсечь всякое варварское влияние.

Перед тем как прибыть на Флиндерс, леди Джейн отправляла Робинсону письмо с просьбой предоставить научный экспонат – череп представителя «исчезающей расы». И вот Хранитель с радостью исполнил ее просьбу. Когда он отделял голову умершего Ромео, сдирал с нее плоть, варил и полировал череп своего друга, он радовался, что когда-нибудь передаст его достойным людям с научным складом ума. Но к просьбе, которая была озвучена сегодня за обедом, он не был готов. Когда подали жареного черного лебедя, леди Джейн объявила, что желает удочерить маленькую аборигенку. Просьба была высказана с такой категоричностью, словно она заказывала под занавес персональное блюдо.

– Она будет нам как родная дочь, – заверила леди Джейн.

– Хорошо, я подберу для вас ребенка, – сказал было Хранитель, но женщина быстро оборвала его на полуслове:

– Вы нас неправильно поняли, – со сладкой улыбкой протянула леди Джейн. – Мы уже выбрали.

И тут она назвала ее имя. Она хочет ту самую танцующую девочку в накидке из белой шкуры кенгуру.

– Отдайте мне Матинну, – заключила леди Джейн.

Глава 6

А что же Диккенс? Те, кто следил, как освещается в прессе величайшая загадка века, с жадностью прислушивались, что скажет самый знаменитый писатель Англии по поводу сенсационных слухов о каннибализме своих соотечественников. Статья «Пропавшие арктические путешественники» была опубликована в «Домашнем чтении» аккурат к Рождеству 1854 года. Диккенс так и сказал Уилки в одной из вечерних бесед – самое время вспомнить с теплотой и любовью в сердце о тех, кому теперь нестерпимо холодно. Бездарная проза доктора Рэя никого ни в чем не убедила, зато статья в «Домашнем чтении» стала настоящим триумфом, обеспечив журналу отличные продажи. Верх взяла аргументация Диккенса: если сэр Джон действительно погиб, то смертью героической и славной, а не как ненасытный варвар с безумным взглядом.

Имя Диккенса было как бальзам на душу для уязвленной империи. Все-все были ему благодарны. Леди Джейн даже облачилась в траур: наконец-то дело всей ее жизни по превращению своего неуклюжего супруга в великого государственного мужа (с одновременным освобождением от оного) начало претворяться в жизнь. Диккенс выступал на благотворительных приемах, которые устраивала леди Джейн, чтобы сколотить еще одну спасательную экспедицию. Цель экспедиции? Объявить сэра Джона – благо нет доказательств обратного – первооткрывателем вечно ускользающего Северо-Западного прохода.

А вот попытки Уилки Коллинза поднять дух своего товарища возлияниями и походами к ночным литоринам имели меньший успех. На Диккенса напала хандра. Разобравшись с доктором Рэем и темой каннибализма, сам он так и не смог избавиться от нарастающего чувства тревоги. Ему казалось, будто неведомые силы превратили весь мир вокруг него в тюремный двор. На него сыпались похвалы, почести, награды, но воздух был отравлен, и в нем чувствовался запах ржавых решеток и сырых, скользких камней, и свет в этом тюремном дворе все угасал и угасал. Но для него не было иного пути, кроме как двигаться вперед, только вперед. Главное – не останавливаться.

Осенью он засел за новую книгу, изобличающую государственных чинуш, бюрократов и несправедливые законы, но чем ближе он подходил к окончанию, тем сильнее накатывали на него гнев и грусть, и он чувствовал себя зажатым среди нарастающих ледяных глыб – вот во что превращалась его жизнь. Такое случилось впервые, что писательство не спасло его, хотя новый роман «Крошка Доррит», который он печатал частями в «Домашнем чтении», имел огромный успех.

Он продолжал тянуть лямку супружества, по-прежнему считая, что все можно наладить волевым усилием. Тягостно было ему спать с женой в одной постели, но все же он не уходил в свои комнаты. В книгах и статьях Диккенс продолжал отстаивать ценности домашнего очага, пытаясь не думать о том, что его собственная семейная жизнь не сложилась. А может, семейного счастья и вовсе не существует, а если оно и есть, то для него это все равно что тюрьма.

И мерещились ему холодное снежное пространство Северо-Западного прохода и замерзшее тело сэра Джона. Будто сам он – моряк из заблудившейся поисковой экспедиции, что пробивается через полярный холод, где все так пугающе и одновременно прекрасно. И вот наконец они наталкиваются на обледенелый корабль сэра Джона. Они думают, что вот оно, пришло их спасение, потому что через минуту они проникнут внутрь корабля, и там их ждут тепло и еда. Они продвигаются от одной каюты к другой, но внутри видят только обледенелые трупы.