Жду тебя у алтаря - [34]

Сидя в подпрыгивающей на волнах моторной лодке, Стефан вспоминал, как плавал на этот остров пятилетним мальчишкой вместе с матерью и Фредериком, как весело распевал с ними и лодочником моряцкую песню. Он сидел на коленях старшего брата, опустив руку за борт и ощущая себя в безопасности, потому что знал, что Фредерик крепко его держит.

Но все это было давно – еще до ужасного развода родителей, до отъезда матери, до того, как отец начал закалять характер Стефана, желая сделать из него «настоящего принца», до того, как в глазах Фредерика появились гнев и упрек.

Вернувшись из изгнания, Стефан попытался снова сойтись с братом, но при каждой встрече с ним чувствовал себя ужасно неловко. Оба испытывали скованность и гнев. Впрочем, какая разница? Все, что от них сейчас требовалось, – это лишь изображать на публике хорошее отношение друг к другу. Стефан подписывался лишь на такие условия.

Лодочник завел свое суденышко в маленькую гавань. Стефан последовал за Холли на деревянный причал, неся в руках корзину для пикника.

– Здесь просто волшебно! – воскликнула Холли. – Кажется, что на миллион миль вокруг нет ни души!

Море казалось невероятно синим, волны мерно накатывались на золотой песок.

– Наверное, поэтому мама любила здесь бывать. Уединенность этого места приносила ей умиротворение. Я вспоминаю последний раз, когда мы были здесь…

Стефану показалось, что он снова видит Элоизу. Вот она стоит на песке на коленях, пытаясь намазать лосьоном для загара Фредерика, а тот упирается, занятый постройкой замка из песка…

– В тот день Фредерик убежал исследовать пещеры, а я закатил маме истерику, потому что она меня не отпустила с ним, сказала, что это слишком опасно. Она обняла меня и пообещала, что, когда я стану старше, мы вдвоем с ней побываем в этих пещерах. Но этого так и не случилось. Она не смогла сдержать свое обещание. С тех пор я не ступал на этот остров.

– Тогда давай вместе пойдем и посмотрим эти пещеры!

– Уверена?

Холли вскинула брови:

– Мне целых двадцать четыре года. В детстве мне позволяли без присмотра бродить по окрестностям, по скалам карабкаться я умею.

– Тогда идем!

Они с удовольствием исследовали пещеры, то и дело обнаруживая бьющие из щелей между камней источники и увлеченно споря о разнице между сталактитами и сталагмитами. Стефан наблюдал за Холли, любовался грацией ее движений, тем, как нетерпеливо она отбрасывает от лица светлые пряди.

Словно чувствуя его взгляд, она улыбалась в ответ и спрашивала: «Ты в порядке?»

«Да», – отвечал Стефан.

Каким-то образом Холли удалось помочь ему переключиться с горьких воспоминаний на хорошие и создать вдобавок новые, которые он тоже будет отныне бережно хранить в сердце. Стефану хотелось верить, что его мать видит его сейчас с небес и знает, что он все-таки исследовал пещеры.

– А теперь давай пойдем поедим. Я умираю от голода, – предложила Холли.

Вернувшись на пляж, они распаковали корзинку с едой. Там были салаты, пирожки, бутерброды и оливки. Наполнив тарелки, Стефан и Холли устроились на солнышке и с аппетитом поели. Затем Холли подвинулась ближе к мужу и, словно прочтя ранее его мысли, сказала:

– Если бы Элоиза могла видеть тебя сейчас, она бы гордилась тобой.

Он покачал головой:

– Я так не думаю. А если бы и гордилась, все равно была бы не в силах что-то изменить: ни свой несчастный брак, ни сражение за меня при разводе, ни свое изгнание из Ликандера.

– В этом не было ни капли твоей вины.

– Если бы мама не любила меня, ее жизнь была бы гораздо легче.

Холли, поколебавшись, сжала руку Стефана.

– Мне очень жаль. Я могу лишь сказать: пожалуйста, помни, что она любила тебя, и цени те воспоминания о ней, которые у тебя остались.

Стефан нахмурился, расслышав в ее голосе кроме сочувствия еще и странную задумчивость, словно у Холли были схожие воспоминания.

Она повернулась лицом к морю, которое стало более неспокойным, гребни волн оделись шапками белой пены.

– А что случилось с твоими родителями? – осторожно спросил Стефан.

– Моя мать бросила меня, когда мне было восемь. Уехала в Австралию.

– Тебе, наверное, было очень тяжело, когда ты узнала об этом. А как родители делили обязанности по твоему воспитанию?

– Никак. Мама просто взяла и уехала. С тех пор я ее не видела. – Холли повернулась к Стефану. – Я знаю, это ужасно, что твоя мать так страдала, но я также знаю, что тебе повезло, потому что она любила тебя. А моя мать никогда меня не любила. Родители мечтали о сыне. После того как Элоиза бросила моего отца, он женился, чтобы род Романо не пресекся. Моей матери он честно признался, что не любит ее, его сердце принадлежит Элоизе, но что он изо всех сил будет стараться сделать жену счастливой. Родись у них мальчик, они, возможно, сумели бы быть счастливы вместе. Но этого не случилось, и со временем они все больше отчаивались. А когда у Элоизы родился ты, думаю, это стало последней каплей для моей матери. Она еще сильнее почувствовала свою неудачу и изо всех сил пыталась забеременеть: лечилась травами, заговорами, ходила ко всем докторам подряд. Полагаю, она была готова продать душу за ребенка, но именно за мальчика. Когда родилась я, родители были в отчаянии, ужасно разочарованные таким исходом. Я сама слышала, как люди судачат об этом.