Жди гостей - [7]

Ее вчерашние слова дефилируют перед моими глазами, как пылающие буквы световой газеты: «Какой-то мужчина появился после полудня и набросился с руганью на второго».

Я читаю статью на полной скорости:

События развивались следующим образом тучная американка миссис Унтель собиралась сесть в самолет компании «Супер-Ужас»11, чтобы возвратиться домой к мужу, когда громкоговоритель аэропорта попросил ее вернуться в зал ожидания. Она улетала в сопровождении своей секретарши мисс Тенгетт12, в обязанности которой входило вести ее дела и нести ее чемоданчик с драгоценностями. Толстуха попросила секретаршу немного подождать и, настолько быстро, насколько позволял ее тоннаж, поспешила туда, куда ее приглашали. Прошло десять минут, самолет должен был взлететь. Секретарша вернулась в здание вокзала и не обнаружила свою хозяйку. Самолет улетел без них. Секретарша подняла шум, провели расследование, и выяснилось, что какой-то тип, приехавший на американской тачке, вызвал миссис Унтель, чтобы передать ей сообщение чрезвычайной важности... Отсюда и срочный вызов.

Служащий таможни утверждает, что видел, как жена бизнесмена покинула зал с указанным типом. Она казалась очень подавленной. С тех пор о ней ничего не слышно.

Я бросаю газету на коврик, ставлю поднос на стул, на четвертой скорости совершаю омовение и одеваюсь

– Ты уходишь! – восклицает в крайнем удивлении моя добрая Фелиция, увидев, что я покидаю дом в своем отличном костюме в полоску.

– Я ненадолго, – обещаю я, целуя ее.

Спустя полчаса я звоню в квартиру Толстяка. В руке я держу букетик колхидских растений, купленный в последнюю минуту у торговки цветами, и на губах у меня играет самая пленительная улыбка. Дверь открывает как раз сама мамаша Ноги-вверх. Она завернула свой жир в белый атласный халат, украшенный листьями рододендрона. В нем она похожа на девственный лес, только очень густой.

Ее глаза извергают зигзагообразные молнии, когда она обнаруживает меня у своего порога

– Вы! – сердито бросает она, оставляя широко распахнутым свое декольте

Я подавляю головокружение

– Дорогая мадам, – обращаюсь я к ней, хлопая ресницами, – я пришел к вам с повинной.

– Ах вот как!

Я сую ей букет. На ее фоне он кажется совсем крошечным, однако же она тронута. Схватив цветы, она снисходит до улыбки.

– Вчера вы показали себя нахалом, комиссар.

– Знаю, – соглашаюсь я – Не нужно на меня сердиться.

Она протягивает мне руку. Не имея мелочи, чтобы вручить ей, я с опаской подаю свою

– Все забыто, – заверяет она, раздробляя мне три сустава

– Все! – со стоном соглашаюсь я

– Давайте-ка обнимемся, чтобы помириться, – щебечет тучное создание

Она так резко и сильно прижимает меня к своим зарослям рододендрона, что у меня перехватывает дыхание. Ее жадный рот присасывается к моей щеке недалеко от губ. Выгнув спину, я пережидаю этот тайфун

Глава четвертая

Берюрье, который появляется из комнаты, действительно безупречен в своей пижаме, служившей первоначально ученому слону Джамбо для выступлений в цирке Амар. Он очарован этим свидетельством примирения. Его заветная мечта – видеть свою супругу в добрых отношениях со своими друзьями. Впрочем, в ходе моих странствий мне судьбой было дано констатировать, что многие мужья мечтают о том же. Каждый мужчина, даже самый ревнивый, только и думает о том, чтобы увидеть свою подругу в объятиях своего начальника. В этом он предугадывает некую надежду. И, скажем прямо, не боясь задеть нравственность, это в какой-то мере верно. Именно здесь коренится народное поверье относительно везения рогоносцев

– Вот это славно! – громогласно радуется Толстяк – Вот так-то лучше!

Эти милые люди приглашают меня позавтракать вместе с ними. Чтобы их не обидеть, я соглашаюсь, и Толстуха кокетливо усаживает меня около чашки с какао, более сладким и жирным, чем целый конклав кардиналов

– Дорогая Берта, – начинаю я к огромному удовольствию моего подчиненного, – когда вы мне рассказали о вашем злоключении, я на первых порах отнесся к нему скептически, как вы лично могли это заметить

Эта речь, тонкая и изящная, как конструкция реактивного самолета, волнует ее вплоть до бюстгальтера. Оба ее мешка с мукой безмерно взбухают. Она проводит по своим усам языком, отливающим всеми цветами радуги, языком, по сравнению с которым спина жабы показалась бы идеально гладким пергаментом

– Я была уверена, что вы откажетесь от своего первого впечатления, – бросает она мне, неодобрительно шлепая по руке своего хряка, который запускает пятерню в чашку, чтобы размочить тартинку

– Мне было бы приятно, если бы вы дали подробное описание мужчины, который похитил вас на Елисейских Полях

Берта пьет какао, заглатывая его с шумом, подобным производимому навесным лодочным мотором, который работает с перебоями

– Он был высокого роста, – начинает она, – одет в костюм из легкой ткани, несмотря на сезон

– Какого цвета?

Она щурит свои нежные глаза счастливой коровы

– Цвета нефти!

– Цвет, типичный для американца.

От хохота Толстяка дрожит кувшин с молоком.

– Ну и Сан-А! Какой же ты забавный, когда начинаешь острить! – давится он от смеха

Сказав это, он непринужденно направляется к буфету, достает оттуда литровую бутылку красного вина и, не утруждая себя хорошими манерами, а также стараясь избавить свою милую куколку от мытья лишней посуды, наливает с полкило вина в чашку с недопитым какао.