Жажда. Тёмная вода - [5]

Не имеет значения, какими способами Агроном держит своих людей в узде, главное, чтобы торговые отношения между общинами развивались. Будут заказы — будут фляги, а значит жители Мида не умрут от жажды.

* * *

Солнце лупило сквозь стекло, словно паяльная лампа. Витька еще помнил времена, когда не было такой жары, и зимой даже выпадал снег. Помнил, как с отцом лепил снеговиков во дворе, и как детишки катались с горок на ледянках. Самое лучшее время в его жизни.

«Тень» — выскоблил отвёрткой на деревянной ручке счастливого ножа. На другой стороне уже сделана надпись — «Сталкер».

Витька в очередной раз осмотрелся. Петруша знает, что он приехал. Неужели она не придет?

Книга за пазухой раскалилась будто подпаленная огнем.

С чего он решил, что она им заинтересовалась? Сколько раз они виделись? Дважды. В последний раз всего парой слов успели перекинуться, потом появился тот бугай охранник с огромным хером наперевес, прогнал Витьку, а после, сука, пожаловался Кобальту.

Вон она. Идет с корзиной от теплицы ко входу в здание. Мимо идет, и не смотрит даже в его сторону.

Витька выскочил из машины, рванул к ней. На пути вырос, как из — под земли, охранник. Витька на ходу вытащил книгу, упер ему обратной стороной в лицо.

— Начальник забыл. Для Агронома.

Охранник подумал недолго, кивнул и пропустил его.

Нагнав Петрушу, Витька шёпотом окликнул ее, а сам сделал вид, будто мимо идет. Девушка обернулась, на лице растянулась грустная улыбка. Они отошли в проход меж двух теплиц. Обычно здесь кругом полно народу, но сейчас почти никого.

— Я ждал, что ты придешь.

При виде ее обнаженной груди и ложбинки ниже пояса в животе вспыхнуло что — то горячее. Он плеснул воды из фляжки в лицо.

— Ты зачем тратишь зря воду! — сделала строгое замечание Петруша.

Она всю жизнь провела в Гарднере и не понимала, почему нагота может смущать. Тем более молодого, влюбленного в нее без памяти, парня.

— Помнишь, я говорил, что привезу тебе подарок, — он вручил ей книгу.

Петруша сначала испугалась, будто он держал в руке крысу. Потом настороженно взяла книгу, посмотрела внимательно на счастливую пару не обложке.

— Какие красивые.

— В конце все закончится хорошо, и они будут жить долго и счастливо.

— У меня нет денег.

— Ты что? Это же подарок.

— Я не могу принять.

Витька слышал об особенностях воспитания детей в Гарднере. Ничего даром не брать, чтобы не быть обязанными.

Петруша протянула ему яблоко. Зеленое, гладкое, такого Витька давно не пробовал. Он взял его и кивнул в знак благодарности. А так хотелось обнять и поцеловать ее…

Она положила книгу на дно корзины, сверху набросала фрукты и овощи.

— Петруш, а как твое настоящее имя?

Она отвела взгляд.

— Не могу сказать.

Для гарднерцев имена, словно нагота для обычного человека — их прячут от чужих ушей, используя в обиходе имена, присвоенные Агрономом при обряде посвящения. Считается, если человеку сообщить родное имя, он переходит в разряд самых близких людей. Очевидно, Петруша еще к этому не готова.

— Имя я скажу только будущему мужу.

— У тебя есть жених?

Она пристально посмотрела Витьке в глаза, и на секунду он представил, будто сейчас услышит свое имя.

— Нет. Но обязательно будет. У нас будет крепкая семья и много детей.

Она мечтательно закатила глаза, потом вдруг поникла и засобиралась.

— Мне пора.

— Подожди, Петруш. Еще хотя бы пару минут.

— Я не могу. У меня папа заболел.

— А что с ним?

— Живот сильно болит. Несварение, наверное.

— А болит как? Случаем, не справа, вот тут?

Витька показал на себе.

— А ты откуда знаешь?

— Так это аппендицит, очень опасная болезнь. У моего друга такая была. Ему в Кремле операцию делали.

Петруша поморщилась.

— Папе станет лучше, когда он поест свежих плодов. В них сила земли.

Витька, сам того не осознавая, схватил девушку за плечи. Она в ужасе посмотрела на него. Прикосновения между не родственниками в Гарднере строжайше запрещены, а за прикосновение к чужаку, могут изгнать из общины.

Витька отпустил Петрушу и отошел на шаг. Она стояла, не шелохнувшись, словно замороженная.

— Аппендицит сам не проходит — так хирург сказал другу. И никакие фрукты ему не помогут. Твоему папе нужна операция, иначе он умрет.

Эти слова вывели ее из ступора. Петруша опустила взгляд в чашу с плодами, потом посмотрела на Витьку полными слез глазами.

— Что же делать?

Агроном ни за что не станет просить Кремль вылечить своего гражданина.

— У нас в Миде нет хирурга…

— Значит, папа умрет, да?

Она расплакалась.

— Не умрет, — твердо сказал Витька. — Я договорюсь, чтобы его принял кремлёвский хирург. Его вылечат. Все будет хорошо.

У Петруши в глазах вспыхнул огонек надежды.

— Ты сможешь? Ты уверен?

— Конечно. У сталкеров хорошие отношения с Кремлем. Мне нужно время, чтобы все решить. Я очень скоро вернусь за твоим папой.

— Обещаешь?

Он посмотрел в ее глаза цвета небесной синевы, в которые хотелось провалиться.

— Обещаю.

Петруша взяла его за руку. По спине пробежали мурашки. Потянулась к уху и произнесла шепотом:

— Меня зовут Эли.

* * *

Лэнд Крузер сталкеров свернул на Большую Лубянку и, набирая скорость на пустой дороге, поехал в сторону Кремля. На пути проносились поросшие мхом и лопухами безжизненные здания. За полтора десятка лет флора Земли изменилась до неузнаваемости. Корневища мощных кустарников прогрызали бетон, «поедая» здания один за другим, словно голодный зверь. Со времен Катастрофы в Москве обрушилась каждая третья постройка, а через несколько десятков лет весь город превратится в руины. У общин имелись спецгруппы по контролю за состоянием своих построек: корневища вырубались, обрабатывались химикатами. Никому не хотелось погибнуть однажды под рухнувшими сводами собственного дома.