Жаркая зима - [77]

Вот уже второй день Ларком владело то ледяное, убийственное спокойствие, которое прежде накрывало его лишь в бою. Он спокойно ответил на все вопросы начальника полиции, спокойно выслушал, что Громобоя спасти не удалось, зато один из стрелявших захвачен живым, пообещал до конца расследования не выезжать без охраны и даже не напомнил, что в этот раз охрана была, вроде бы, при нем.

Наконец-то он понял всей душой то, о чем ему твердил дед и что, казалось ему, он понимает разумом — война уже идет. Здесь, совсем рядом с королевским дворцом, с домом его друга Реннара, с особняком фор Циррентов, с городской ратушей и театром. Война — без открытых стычек и тем более сражений, но тем выше цена победы или поражения. Потому что именно сейчас одна меткая пуля может перечеркнуть все будущие победы. Уберут его, адмирала фор Гронтеша, нескольких командиров и штабистов потолковее, и поражение войскам Андара почти гарантировано.

Этого осознания хватило принцу на то, чтобы он перестал воспринимать столицу как «зимние квартиры». Теперь каждый шорох заставлял вслушиваться, от каждого звука, выбивающегося из привычного фона, ладонь дергалась к пистолету. Переход в боевой режим произошел естественно и почти незаметно для него самого — проснувшись, он сначала почистил и зарядил пистолеты и лишь затем приказал подать воду для бритья, за завтраком отставил в сторону вино, а, получив с курьером срочное приглашение к фор Циррентам, прежде всего вооружился и сообщил об отъезде дежурной смене охраны.

Всю дорогу до особняка фор Циррентов принца не оставляло тревожное, зудящее ощущение вражеского присутствия, чужого взгляда, примеривающегося, как лучше прицелиться, близкой засады. К концу пути он был настолько на взводе, что, столкнувшись с Рени, первым делом отругал его за беспечность и запретил выезжать без охраны. Реннар, и без того, кажется, не горевший желанием продолжать уроки с барышней фор Циррент, обиженно насупился и ядовито спросил, не желает ли его высочество завернуть своего порученца в вату или, еще лучше, запереть в хрустальную башню, словно какую-нибудь нежную деву из старинных легенд.

— Брось, ты просто нужен мне живым и здоровым к началу войны, — Ларк заставил себя рассмеяться, хотя сейчас ему было совсем не до смеха.

Положение спас Ланкен, пригласивший гостей проследовать в библиотеку, а охрану — пройти в малую столовую, дабы отогреться чаем и скромной закуской. Вот только ощущение вражеского напряженного взгляда и нацеленного в спину чужого оружия никуда не делось, и более того, теперь принцу навязчиво чудилось слабое, едва ощутимое эхо чужих шагов за спиной. Ларк недовольно подумал, что ни с того ни с сего становится параноиком. В конце концов, разве мало было прежде покушений? Давно бы пора привыкнуть.

Между тем в библиотеке графа фор Циррента царил спокойный семейный уют. Обе виконтессы, старшая и младшая, пили чай, а сам граф как раз наполнял вином бокалы — себе и адмиралу. Поставив бутылку, он поднялся:

— Рад видеть, ваше высочество, герцог, — несмотря на официальное приветствие, начальник Тайной Канцелярии тепло улыбался. С сияющей улыбкой обернулась к вошедшим виконтесса Эбигейль, довольно кивнул адмирал, увидев Реннара:

— Хорошо, что вы уже здесь, сын мой. Граф послал курьера за вами, полагаю, вы разминулись где-то в пути. У нас здесь наметилось семейное дело…

И в этот миг принц встретился взглядом с Джегейль. Та смотрела на него и мимо, словно увидев что-то страшное за его спиной: рот приоткрыт, как будто приветствие замерло, не сорвавшись с языка, рука сжимает чашку, не донеся ко рту.

Еще вчера Ларк задал бы один из тех глупых и никчемных вопросов, которые первыми приходят на ум в подобных непонятных ситуациях: «Что с вами, виконтесса?» или «Не увидели ли вы призрака», — но сейчас прежде всего сработали боевые инстинкты: он отшатнулся, пригибаясь и разворачиваясь, выхватывая пистолет, и в этот миг мимо пролетела пущенная меткой девичьей рукой чашка и врезалась во что-то невидимое в полушаге от дверей и в двух шагах от принца.

Казалось, мир замер в бесконечно вязком, растянутом на вечность мгновении: темные, округлые капли крепкого островного чая, лунной дорожкой повисшие в воздухе, оглушительный в тишине библиотеки грохот выстрела, почти черные брызги крови на белых осколках тончайшего фарфора, непонятный металлический взвизг и короткий вопль позади… Злой крик Джегейль на чужом языке, взмах тонкой руки и опалившая невидимым жаром волна — как будто кровь разом вскипела в жилах и тут же застыла, прихваченная знобким холодом. Проявляющиеся из воздуха убийцы — простая, удобная одежда, длинные ножи одарского образца, изумление на неприметных, словно выцветших лицах.

Как всегда в бою, мысли стали очень короткими и ясными, отсеялось лишнее, отложились «на потом» вопросы. Отмечать движения и даже взгляды — они ясно показывают намерения противника. Стрелять в руки и ноги — нужны пленные, но никто из своих не должен пострадать. Следить, чтобы на линии атаки не оказалась дверь — вот-вот на крики и выстрелы ворвется охрана.

Несколько мгновений. Казалось, они длятся и длятся — под девичий визг, под хрипы раненых, под короткие, резкие щелчки затвора. Но в голове, помимо мыслей и словно отдельно от всего прочего, отсчитывал мгновения незримый метроном, и принц совершенно точно мог сказать, что весь бой занял действительно несколько мгновений — не больше десятка ударов сердца.