Жаркая зима - [32]

— Бесценный, — тихо подсказала Женя. — Если уж переводить в категории «дорогое-дешевое».

— Да, — согласился адмирал. — Бесценный. Владеть им — невероятная честь. Ему кланяются после боя. Если он будет сломан, его похоронят с почестями. Он не должен был попасть в руки чужеземца. Так уж вышло, что Черный Лотос признал меня, и, поверьте, для меня это было такой же неожиданностью, как для прочих свидетелей.

Почти незаметная пауза перед «свидетелями» показалась Жене очень красноречивой. Настолько красноречивой, что она снова не выдержала, фыркнула тихонько и спросила:

— Кто-нибудь из свидетелей остался в живых?

— Барышня, это был мой вопрос, — сообщил Фенно-Дераль.

— Ой… Простите. Я вообще риторически спрашивала…

— В таком случае я спрошу не риторически. Господин фор Гронтеш, верно ли я понял, что на Огненных островах этот меч приравнен к сокровищу? И многие ли могут знать, где это сокровище сейчас?

— Ответ на первый вопрос «да», на второй «не знаю», — адмирал виновато развел руками. — Меч признал меня в бою, когда я один оставался на ногах, а положение было безнадежным. Я, признаться, вообще тогда не осознавал, что делаю. Все мы были изранены, мой клинок сломался, и я… — Его взгляд остановился на Жене, но почему-то казалось, что видит адмирал что-то другое. — Прошу прощения, эти подробности не для девушки. Слишком кровавые.

Женя пожала плечами, поймав на себе одинаково озабоченные взгляды дядюшки и Фенно-Дераля.

— У меня богатое воображение. Поверьте, я могу сейчас выйти и не слушать, но того, что уже услышала, достаточно, чтобы вообразить себе кучу ужасов. Может быть, даже более ужасных, чем то, что происходило на самом деле.

— Хорошо, — глухо и словно бесцветно продолжил адмирал. — Со мной тогда было несколько человек из местных, я даже по именам их не знал. У нас просто возникло общее дело, а вскоре объявился и общий враг. Бой был, как я уже сказал, почти безнадежным. Думаю, если бы не Черный Лотос, нас бы всех там и закопали. Мои умения и его сила оказались, так скажем, неожиданным сочетанием. Я перехватил тогда клинок моего спутника, как будто мою руку кто-то вел. Как будто я заранее знал, где именно, в какой точке пространства в этот миг будет рукоять. На рукояти все еще сжимались пальцы его руки. Отрубленной. Может, поэтому так вышло. Может, потому что наша с ним кровь впитывалась в рукоять, пока ему перетягивали руку, а я не подпускал врагов. У мечей с именем собственная воля, никто не знает, как они выбирают владельцев, почему одним служат верно, а других покидают. Возвращаясь к вашим вопросам — я не знаю, многие ли еще живы из тех, кто видел Черный Лотос в моих руках, но достаточно и одного, чтобы тайна перестала быть тайной. Я не знаю точно, какие чары и заклятия на этом клинке, этого никто не знает доподлинно, есть только легенды. Но в грудь врага он вполне способен вонзиться и сам.

Виконт Фенно-Дераль в разумное оружие не верил. Нет, он не стал бы спорить, что в дальних странах много может встретиться такого, о чем и слышать не слыхивали в Андаре. Но как начальник королевской полиции он мог с уверенностью утверждать, что за любым преступлением стоит исключительно человеческая воля.

И здесь возникало противоречие: адмиралу фор Гронтешу Фенно-Дераль склонен был верить. Несмотря на тот очевидный факт, что в его рассказе просматривалось несколько явных недоговорок и неточностей. Но, опять же с точки зрения начальника полиции, любое противоречие означает лишь то, что, по меньшей мере, один важный для понимания факт остается неизвестным. Раскопай недостающее, и все станет понятно и доказательно.

Сейчас неизвестным оставалось слишком многое, даже предположения строить было рано, не говоря уж о более-менее серьезных выводах. Поэтому разговор по душам с адмиралом Фенно-Дераль отложил до того момента, когда прояснятся личность и мотивы убитого. А пока, в ожидании возвращения Заккендаля с магической поддержкой, незаметно отдал инициативу Варрену и его весьма непростой «племяннице».

Адмирал был прав, барышня нервничала и боялась. Но, вот что интересно, ее страх выливался не в истерику или показную слабость с обмороками, а в желание досконально понять, что происходит. «Наш человек», — одобрительно улыбнулся Фенно-Дераль, когда Джегейль, дослушав излишне, на его взгляд, красочный рассказ, пожала плечами и совершенно спокойным тоном озвучила самое вопиющее противоречие:

— Но, господин адмирал, если бы Черному Лотосу не нужна была рука человека на рукояти для того, чтобы сражаться, он бы и в том бою покрошил всех ваших врагов без всякого вашего участия. Тут уж или — или.

Адмирал лишь руками развел, то ли отказываясь отвечать, то ли признавая, что чего-то не знает. Но Фенно-Дераль не собирался забывать это противоречие: в конце концов, он — не барышня фор Циррент, на его вопросы отвечать обязаны.

— А ваш повар имеет отношение к этой истории? — снова влезла барышня.

— Повар? — невольно переспросил Фенно-Дераль. — А что такое с вашим поваром, адмирал?

— Не имеет ни малейшего отношения, — ответил фор Гронтеш барышне. — С ним нас связало совсем другое приключение.