Жаркая зима для двоих - [7]

Гейб поморщился:

— Ты впервые была с мужчиной.

— И ты единственный мужчина, с которым я была близка. Поэтому через девять месяцев после той ночи родился Раф. Что случилось, то случилось.

— Ты должна была сообщить мне, — сурово упрекнул он ее.

Эбби зарычала от явного неудовольствия:

— Я пыталась! Зачем, по‑твоему, я тебе звонила?

Он сильно побледнел:

— Я думал, ты хочешь извиниться или оправдаться…

— Да, я хотела извиниться, но мне прежде всего надо было рассказать тебе о Рафе.

— То есть ты не прятала его от меня?

— Ты шутишь, что ли? Ты действительно думаешь, что я способна на такую подлость?

Их взгляды встретились, и она вздохнула.

— Ты считаешь, я способна на это. Но, Гейб, я бы никогда не прятала от тебя твоего ребенка. Поэтому я поехала в Рим.

— Рим. — Он закрыл глаза, выглядя виноватым. — Ты приезжала, чтобы сказать мне о ребенке?

— Да! — Она помрачнела. — Но ты приказал вышвырнуть меня из здания, словно преступницу.

— Эбигейл, я ничего не знал…

— Ладно, — сухо сказала она. — Если бы ты уделил мне минутку своего времени, ты бы увидел доказательства моего состояния.

— В каком смысле?

— Я была на седьмом месяце.

— И тебя вышвырнули из здания?

— Ну, мне недвусмысленно посоветовали уйти до приезда полиции, — призналась она.

— Они исполняли мой приказ, — печально ответил Гейб. — Я не желал тебя видеть. Я так разозлился, когда ты приехала.

— Я знаю. — Она подняла подбородок, ее поза говорила о неповиновении. — Но не смей обвинять меня в том, что я умышленно скрывала от тебя Рафа.

Он покачал головой, словно желая прояснить мысли:

— Мне не верится, что у меня родился сын.

Что Эбби могла ему ответить? Вероятно, она ждала от него извинений. Или похвалы.

Вместо этого он произнес:

— И ты растишь его здесь?

Она выпрямила спину и расправила плечи.

— Что тебя не устраивает?

— Это лачуга. — Он сердито посмотрел на нее. — Как ты можешь здесь жить?

От его наглости у нее отвисла челюсть.

— Мне здесь нравится, — процедила она сквозь зубы. — И я найду жилье получше, как только Раф подрастет.

— Здесь не должна жить даже стая бешеных собак, не говоря уже о моем сыне.

Она уставилась на него так, словно он жестоко оскорбил ее:

— Я знаю, жилье не идеальное. Я не слепая. Но это лучшее, что я могла себе позволить с очень ограниченными средствами.

На его подбородке пульсировала жилка. Эбби уставилась на Гейба как зачарованная.

— Значит, когда твой отец узнал, что ты забеременела от меня, он выгнал тебя из дома?

Она поморщилась:

— Все было намного сложнее. Я имею в виду, это доказало, что я солгала ему о той ночи. Я его подвела.

— Подвела? — недоверчиво переспросил Гейб. — Он непостижимый человек!

— Я знаю это, — сказала она. — Я не предполагала, что он так отреагирует. Я понимала, что он рассердится, но…

— Но не думала, что он лишит беременную дочь финансовой поддержки только потому, что ненавидит меня? — Тон Гейба изменился. Он был полностью поглощен неприятными мыслями.

Эбби ждала от него уточнений, затаив дыхание.

Наконец он покачал головой:

— Это уже не имеет значения. Теперь ты не его забота.

— Я сама о себе позабочусь.

— Нет, дорогая. Заботиться о тебе буду я. Ты мать моего ребенка.

Она ощетинилась:

— Я женщина, с которой ты переспал год назад.

— Да. И ты забеременела. И это моя ошибка.

— Твоя ошибка? — Она рассердилась. — Я не считаю Рафа ошибкой. Он — благословение.

Гейб поморщился:

— Я не хотел показаться грубым.

— Ты ничего мне не должен, Гейб, — произнесла она.

— Ты живешь в таких условиях. — Он медленно обвел рукой комнату. — И по‑твоему, я тебе ничего не должен?

Ее пронзило разочарование.

— Я знаю, что эта квартира…

— Это свалка.

Она обиделась:

— Это наш временный дом.

Он скрестил руки на груди, смотря на нее с непроницаемым выражением лица.

— Ты хотела рассказать мне о ребенке, — заметил он, и она кивнула. — А чего ты ждала от меня?

Эбби нахмурилась, и ее молчание только рассердило Гейба. Он шагнул в ее сторону, выглядя мрачным.

— Чего ты хотела от меня?

Она сглотнула и попыталась подобрать слова для разговора, к которому давно готовилась:

— Раф — твой ребенок, и я с уважением отношусь к твоему желанию его воспитывать.

— Угу, — неопределенно ответил он.

— Ты живешь в Италии, а мы здесь. Но ты приезжаешь в Штаты, и, когда мальчик повзрослеет, он сможет тебя навещать.

Он холодно уставился на нее, а потом с отвращением произнес:

— Посмотри на эту лачугу, Эбигейл! Кстати, почему здесь так холодно? Почему отключено отопление? — Он вошел на кухню и открыл холодильник. — Чем ты питаешься? Я вижу только два яблока и булочку. Что ты ела на ужин?

Она прикусила губу и очень постаралась не расплакаться.

— Я плачу не потому, что мне грустно. — Она сердито смахнула слезы со щек. — Я нервничаю, и я устала! А ты не имеешь права приходить сюда посреди ночи и оскорблять меня!

— А как мне реагировать?

— Я не знаю. Я просто должна была сообщить тебе о ребенке.

Он опустил голову.

— Я благодарен, что ты мне о нем сообщила. И за то, что ты не использовала нашего сына, чтобы шантажировать меня.

— Зачем мне тебя шантажировать? — в ужасе спросила она, перебрасывая светлые волосы через плечо.

Он резко хохотнул:

— О, я не знаю. Деньги. Власть. Прототипы «Калипсо»…