Жара и лихорадка - [62]

— Да, — подтверждает доктор Франкс, — раз люди, которые живут на болоте, не могут прийти к нам, значит, мы должны идти к ним. Завтра вы полетите в джунгли на вертолете. Но, конечно, если позволит луна…

Банан с таблеткой

Разные факторы влияют на мою работу: погода и война, визы и деньги, место в самолете и отсутствие номера в гостинице. Но луна? Я вспомнил слова доктора Чена и пожалел, что пропустил мимо ушей его замечание о луне.

В праздничный день вертолет лететь не может, а завтра — пятница, мусульманский праздник. Сегодня вечером решится, будет ли суббота объявлена нерабочим днем и начнется пуаса, т. е. месяц поста. Три старца, ходившие в Мекку, поднимутся на один из холмов, окружающих город. Когда наступят такие сумерки, что на вытянутых ладонях нельзя будет рассмотреть линии, они посмотрят на небо и если не увидят луны, то субботу объявят рабочим днем, а пост начнется тогда в воскресенье.

Значит, все в руках небес! Может, за меня заступится лунный гражданин пан Твардовский? Но как я узнаю о решении старцев, прекрасно знающих Коран?

— Обычно о решении старцев сообщает по радио хранитель печати султаната, — успокаивает меня доктор Франкс. Если в субботу будут работать, вы вылетите на рассвете. В противном случае надо будет ждать. Но мне кажется, что скучать вам не придется. В Брунее есть на что посмотреть.

Тихая ночь. Небо усыпано звездами. Дом японского врача стоит на самом берегу залива; а напротив его, на другом берегу, мерцают тысячи огней Кампонг-Айер (Деревни-на-воде), в которой живет 20 тысяч человек. Мы сидим на террасе, пьем холодный чай, рядом на полу стоит транзистор (японский, конечно), настроенный на местную радиостанцию. Сначала передали спортивные новости, затем прочитали последние известия со всего света, но я-то ждал только одного сообщения — что происходило в сумерках на небесах?..

Последние известия сменила программа «Мы танцуем в Савое». То ли старцы еще не спустились с холма, то ли разошлись во мнениях…

Мы приглушили музыку. Неожиданно здесь, в тропиках, мне вспомнились — не знаю почему — слова старой французской песенки:

Когда прекрасный Исль покидал Прагу,

Он тихо произнес, глядя на луну:

Сияние моих дней, звезда моего счастья,

Свети мне всегда!

Я сидел и думал, что если я не вылечу в джунгли в ближайшую субботу, то я уж не попаду туда никогда. Но это невозможно. Ведь план моей поездки утвержден, меня ждут два переводчика, оставлено место на пароходе…

Доктор Мияири прерывает мои размышления:

— Образный малайский язык называет малярию «лихорадкой селезенки». Смерть подкрадывается к человеку, когда он спит; ведь здешние комары кусают поздней ночью. К работе австралийских врачей мы подключились в 1952 году, но лишь в начале 60-х годов правительство султаната согласилось с тем, что надо не контролировать болезнь, а полностью ее ликвидировать.

Музыка замолкла, и диктор начал читать что-то по-малайски.

— Что он сказал? — спросил я доктора.

— Ничего для нас важного, прогноз погоды для рыбаков. Да, так о чем я говорил? Ах, да… Мы уже можем говорить о значительных достижениях и, кажется, стоим на правильном пути. Санитарные бригады добираются в самые отдаленные деревни; министерство по делам религии обратилось с призывом к жителям впускать бригады в свои дома. Правда, если в доме, кроме женщины, никого нет, зовут старосту и уже в его присутствии обрабатывают помещение. Чтобы дети охотнее принимали наши антималярийные таблетки, мы их вкладываем в банан… На аэродроме проверяются сезонные рабочие, приезжающие на нефтяные промыслы из Саравака. Подвергаются осмотру и паломники, возвращающиеся из Мекки, но пока мы не обнаружили среди них ни одного больного.

Комар украшает герб

— В этом году во всем султанате заболели малярией лишь семь человек, — продолжает доктор Мияири, потягивая чай из стакана, в котором постукивают кусочки льда, — среди них два солдата-гуркха из Непала… Успешное проведение акции «Бруней-003» во многом зависит от того, как сложится наше сотрудничество с индонезийскими властями…

Снова заговорил диктор. А я опять подумал: «Звезда моего счастья, свети мне всегда…»

Доктор Масато Мияири покачал головой и, довольно потирая руки, произнес:

— Вам, можно сказать, повезло, суббота — рабочий день, наши мудрецы не увидели луны…

Мы проговорили с доктором еще пару часов. Один за другим в домиках напротив гасли огни; служанка — малайская девушка опять налила нам в пиалы чай. Интересно устроен мир: во время войны оба врача, которые сейчас работают вместе и видятся каждый день, были на фронте, но только фронт их разделял — тогда было время убийств, а не исцеления. Доктор Франкс служил военным маляриологом в Индии и в Бирме, а мой собеседник — врачом в японском военном флоте, приданном экспедиционному корпусу на Яве…

Малярия в те годы была страшным бедствием для жителей оккупированного острова. Может быть, тогда и родилась у них мысль вернуться еще раз на этот остров, но только для того, чтобы воевать с комарами.

Когда доктор Мияири рано утром заехал за мной, чтобы отвезти на аэродром, я обратил внимание, что на дверцах его машины нарисован огромный комар.