Жар предательства - [4]

– У него наверняка есть жена и дети, которых он хотел бы увидеть.

– Или нет.

Мы вошли в зону грозового фронта, и следующие пять минут наш самолет был подобен боксеру-профессионалу, вступившему в неравный бой с более сильным противником: его подбрасывало и трясло от сыплющихся со всех сторон ударов воздушных потоков. Дети завопили громче. Несколько женщин с закрытыми лицами принялись причитать. Наш сосед по-прежнему сидел зажмурившись, шевеля губами в беззвучной молитве.

– Представь, что сейчас все кончится, – сказал Пол. – О чем бы ты думала?

– Мертвые не думают.

– Но, скажем, за мгновение до смерти. О чем бы ты подумала в последний момент?

– Твои вопросы призваны отвлечь меня от мысли, что наш самолет может разбиться? – сыронизировала я.

Пол рассмеялся, но в следующую секунду смех застыл на его губах, потому что самолет сильно тряхнуло и он резко устремился вниз, как при свободном падении. Я так крепко вцепилась в подлокотники кресла, что, казалось, костяшки пальцев вот-вот проткнут кожу. Я сидела, плотно стиснув веки, пока внезапно болтанка не прекратилась и в салоне не стих ор: мы продрались через вихревые потоки. А спустя несколько секунд под нами побежала взлетно-посадочная полоса.

Я открыла глаза. Пол, с побелевшим, как мел, лицом, все еще сжимал подлокотники кресла. Мы взялись за руки, и мой муж произнес:

– Вот мне интересно… а не ошибка ли все это?

Глава 3

Иммиграционный зал в Касабланке. Упорядоченный хаос. Сотни новоприбывших выстроились в две очереди: в одной – марокканцы, во второй – все остальное человечество. Казалось, здесь представлены все исторические эпохи – от Средневековья до нашего современного компьютерного мира, опутанного паутиной киберпространства. Всюду одетые с иголочки бизнесмены и женщины, как минимум половина из них – в итальянских костюмах, с черными айфонами – из Северной Африки. Есть и туристы, путешествующие дикарями, – все молодые, двадцати с чем-то лет, неопрятные и как будто в прострации, пялятся на костюмы с насмешливым недоумением на лицах. Прямо передо мной – сухопарый мужчина в пыльном коричневом костюме, с почерневшими от курения зубами; в правой руке у него проездной документ, выданный в Мавритании.

– В Мавритании какая столица? – спросила я Пола.

– Нуакшот, – ответил он без заминки.

– Вот это эрудиция! – восхитилась я.

– Эта очередь – сущее безумие. Тридцать три года назад, когда я последний раз был здесь, компьютеры не проверяли – тогда еще мир не охватила паранойя.

– Дзен, дзен, дзен, – произнесла я, поглаживая мужа по лицу.

– Мы в аэропорту Касабланки, а не в буддистском убежище.

Я рассмеялась. Но Пол все переступал с ноги на ногу, вытанцовывая на месте фугу нетерпения и беспокойства.

– Давай вернемся домой, – внезапно заявил он.

– Шутишь?

– Нет.

Молчание. Я напряглась всем телом. Спросила:

– И как ты себе это представляешь?

– Сядем на ближайший рейс.

– Ты это не серьезно.

– Отнюдь. Зря мы сюда прилетели.

– Это ты из-за очереди?

– Интуиция подсказывает. Велит, чтобы мы вернулись домой.

– Хотя раньше твоя интуиция велела тебе лететь сюда?

– Ты на меня злишься.

– Хочешь вернуться домой, давай вернемся.

– Если вернемся, ты будешь считать меня неудачником.

– Я никогда не считала тебя неудачником, любимый.

– Я же понимаю, что я для тебя обуза.

Обуза. Именно это слово зазвучало у меня в голове, когда я обнаружила несколько недель назад, что Пол в очередной раз влез в огромные долги, несмотря на обещание, данное мне много месяцев назад, умерить свой пыл и не тратить деньги направо и налево. Как-то в пятницу примерно в шесть часов вечера к нам в дом постучали. На пороге стоял представитель коллекторского агентства, изъявивший желание пообщаться с Полом Лейеном. Я объяснила, что в данный момент мой муж в тренажерном зале.

– А вы, значит, миссис Лейен? Тогда вам, должно быть, известно, что ваш супруг задолжал шесть тысяч четыреста долларов Обществу виноделов.

Я утратила дар речи. Когда Пол успел накупить столько вина и почему я не видела в доме ни одной бутылки? Коллектор объяснил, что Общество виноделов направило моему мужу десяток писем с требованием «обсудить» сумму долга, скопившегося за два с лишним года. и вот их терпение лопнуло. Если счет не будет оплачен незамедлительно, они подадут судебный иск, и, возможно, на наш дом будет наложен арест.

Вместо того чтобы пойти и взять чековую книжку (как я это уже делала раньше несколько раз), я просто сказала:

– Мой муж сейчас в тренажерном зале «Голде» на Мэнор-стрит, в пяти минутах езды отсюда. Попросите персонал, чтобы его пригласили, – его там знают. И…

– Но вы могли бы прямо сейчас уладить этот вопрос.

– Могла бы, но не буду. Вам необходимо переговорить непосредственно с моим мужем.

Повторив адрес тренажерного зала, я извинилась и закрыла дверь. Как только коллектор укатил прочь, я прошла в нашу спальню и собрала небольшую дорожную сумку, а потом позвонила своей давней соседке по комнате Рут Ричардсон, с которой мы вместе учились в университете (теперь она жила в Бруклине), и спросила, не позволит ли она мне несколько дней поспать на ее раскладном диване. Затем, оставив Полу записку – «Вернусь во вторник поздно вечером. Долг за вино к моему возвращению должен быть уплачен», – села в машину и пустилась в семичасовое путешествие на юго-восток, до города, который я не теряла надежды однажды назвать своим. Мобильный телефон я отключила и следующие четыре дня пыталась не досаждать Рут, изливая ей коктейль раздирающих меня эмоций – гнева, чувства вины и уныния. Рут – преподаватель английского языка и литературы в Бруклинском колледже