Жар под золой - [93]

Минут через пятнадцать все ящики перекочевали из бункера в кузов, они оказались разного веса: длинные были легче, чем маленькие, квадратные, а когда Баушульте крикнул, что ящики кончились, мы с Франком спустились в бункер.

Посредине бункера с гордым видом стоял Вайсман. Пустое помещение казалось еще больше, чем на первый взгляд, но в нем все-таки было тепло — металлические стены хорошо его согревали.

Франк фамильярно подтолкнул Вайсмана:

— Ну, мы поехали. Открой нам ворота.

Вайсман поднялся из бункера вслед за нами, еще раз испытующе поглядел на меня, но ничего не сказал.

Оказалось, что Бюлер нас не послушался и опять залез в кузов, а пастор, который за все время не проронил ни звука, пристроился возле Бюлера на штабелях ящиков.

Франк и Баушульте сели в кабину, я подбежал к воротам и нажал большую синюю кнопку, как это делал Вайсман. Створки ворот разъехались медленно и бесшумно — они двигались на резиновых колесиках.

Когда Франк не спеша выехал за ворота, я залез в кузов. Лицо у меня взмокло от духоты, гроза нависла как раз над нами. Сверкнула молния.

На дворе стояли в ряд четыре фургончика для перевозки бутылок, покрытые желтым и синим лаком, пожилая женщина мыла крыльцо вайсмановского дома.

Когда Франк свернул на шоссе, я оглянулся и увидел Вайсмана в проеме складских ворот. Одинокий человек в большом проеме.

Он становился все меньше и меньше.

* * *

Мы еще не доехали до Унны, когда я обеими руками забарабанил в заднее окошко кабины. Баушульте оглянулся на мой стук, и я знаками дал понять, чтобы Франк остановился. Непрерывные стоны Бюлера меня встревожили. От самого Верля старик неподвижно лежал на мешке с флагами.

Франк съехал на обочину, выпрыгнул из кабины и вопросительно поглядел на меня.

— В чем дело, Лотар?

Я указал на Бюлера. Из уголков рта у старика бежала слюна.

— Надо бы сперва доставить его домой, — сказал я, озабоченно глядя на старика, который, казалось, не принимал больше никакого участия в том, что происходит вокруг него.

— У нас нет времени заезжать к нему домой, — решительно сказал Баушульте, который выпрыгнул из кабины вслед за Франком, чтобы узнать, почему я просил остановиться, а теперь с тревогой заглядывал через борт кузова... — Понимаешь, Лотар, мои люди давно ждут, мы и без того уже опаздываем...

Пожав плечами, Франк влез обратно в кабину, Баушульте — за ним, и машина тронулась. Я сел возле Бюлера, обхватил его за плечи и вопросительно взглянул на пастора, но тот лишь беспомощно развел руками, как бы желая сказать: «Я тоже ничем не могу помочь». Рубашка Бюлера была мокрая от пота и липла к рукам.

За Аплербеком Франк свернул с четырехрядного шоссе, ведущего на Нусбаумвег, и остановился перед спортплощадкой английского гарнизона, неподалеку от Вамбельского ипподрома.

Франк и Баушульте залезли к нам в кузов, я помог им поднять Бюлера с мешка и переложить его в другой угол.

— Остался бы он лучше дома, — не выдержал Франк.

— Но он не остался, — ответил я. — Вот ты хотел бы остаться? — Меня разбирала злость на Франка.

Привязав оба штандарта к древкам, Франк и Баушульте укрепили их в петлях по левую и правую сторону кабины, а древки со знаменами воткнули в петли на заднем борту кузова, так же слева и справа.

Баушульте остался в кузове.

Одна за другой мимо нас проехало несколько машин, все они резко тормозили, и сидевшие в них люди, поглазев на нас с удивлением, ехали дальше, ни одна не остановилась, никто не спросил, чем это мы занимаемся.

Франк снова сел за руль, и мы медленно покатили, скорость была ниже пятидесяти, хотя на Хельвеге разрешено пятьдесят.

Когда мы взяли курс на центр города, наша украшенная флагами машина тотчас привлекла к себе внимание.

«Господи, — подумал я, глядя на удивленные лица не верящих своим глазам прохожих, — что мы делаем? Это же безумие».

Мы ехали с запрещенными флагами через невыносимо душный город, ехали в его оживленный центр, к дому доктора Вурма.

Мы всецело положились на Баушульте, старый друг которого работал в полицайпрезидиуме, а потому обещал нам свою поддержку и беспрепятственный проезд.

Этот выезд с флагами придумал я, но вот поймут ли его как надо? Примет нас публика всерьез или сочтет безумными? Я был убежден, что поездка через весь город с такими запрещенными знаменами произведет на публику большее впечатление, чем исполненные самых добрых намерений, самого благородного негодования газетные статьи. Я встал на колени, чтобы мне лучше было видеть и сподручнее наблюдать.

Начался центр с оживленным движением.

Франк ехал так медленно, что при желании нас могла перегнать любая машина, но за нами образовался целый хвост. Если же какая-нибудь машина и догоняла нас, то все равно она некоторое время ехала рядом с нами, с той же скоростью. Шофер и его спутник, не веря своим глазам, глядели на наш выезд, некоторые стучали себя пальцем по лбу. Пешеходы останавливались и глазели на нас, дети и подростки сопровождали нас на велосипедах и мопедах.

Открывались окна, ошеломленные люди перевешивались через подоконники, а некоторые пешеходы, завидев нас, просто застывали посреди улицы.