Жар под золой - [38]

* * *

Не доезжая одного квартала до дома, адрес которого накануне сообщил мне Бальке, Франк вылез из машины и пошел дальше пешком.

Мы договорились с ним, что он постоит возле этого дома, находившегося в том же кёльнском районе Линденталь, и понаблюдает: может быть, ему удастся заметить что-нибудь, что ускользнет от моего внимания, когда я буду грузить ящики, а может быть, кого-нибудь расспросить (желательно соседей) и побольше разузнать.

И этот дом был весьма ухоженный.

У гаража меня ждала изящная женщина. Поглядев на номер моей машины, она махнула обеими руками, показывая, что надо въехать в гараж. Там было полно старой и новой садовой мебели; на полках стояли ведра и банки, на полу у стены — мопед и пара детских деревянных санок.

Выбраться из машины здесь было сложно, дверцу я только смог чуть приоткрыть и еле протиснулся в образовавшуюся щель, оцарапав подбородок о край дверцы.

Я поздоровался с женщиной, вошедшей вслед за мной в гараж, и, чтобы выиграть время, попытался завести с ней разговор, сделав вид, что вожусь с багажником, который почему-то не открывается. Но она лишь резко ответила:

— Грузить вам придется самому, для меня это слишком тяжело.

— Ну конечно, сударыня, — улыбнулся я ей, — ведь за это мне платят... Интересно, что там такое, они ужасно тяжелые?

— За вопросы вам не платят, — отрезала она.

Я не торопился.

— Ну давайте же! Вы меня задерживаете: я два часа ждала вас, а вы тут еще копаетесь.

Я еще раз, как бы невзначай, чтобы не насторожить ее, сказал:

— Ох и тяжеленные! Что там — свинец или... взрывчатка? — Я рассмеялся.

Она сделала неопределенное движение рукой и ответила не моргнув глазом:

— Вы не поверите, но там хлеб. Хлеб для всего света.

— Вот уж радости будет! — подхватил я ей в тон. — Ну тогда я сделал доброе дело и лягу спать с чистой совестью.

Когда я выруливал из гаража, возле женщины вдруг появился Франк и заговорил с ней, но я из-за шума мотора ничего не расслышал.

Я поехал к бензоколонке, где мы с Франком условились встретиться. Полчаса пришлось ждать. Бензозаправщик то и дело косился в мою сторону, так как я все это время сидел в машине. Но претензий ко мне он предъявить не мог, машину я поставил не на его территории.

Наконец пришел Франк. Залезая в машину, он сказал:

— Поехали.

До самого моста через Рейн у Мюльхайма мы не произнесли ни слова, я следил за дорогой, стараясь не выбиться из транспортного потока. Лишь когда мы выехали на автостраду с трехрядным движением, Франк начал запинаясь рассказывать:

— Разузнаешь у таких... Один дом молчаливее другого, шикарный квартальчик, полиция туда не нагрянет ночью или на рассвете, если уж она соберется нанести визит, то известит заранее письмом, заказным, с курьером... Попробуй расспроси их, даже дверей не открывают, только через переговорное устройство изволят поинтересоваться кто да что. А в доме живут четыре семьи. Пришлось бы ждать целую вечность, пока бы вернулась та женщина, у которой ты грузился... Не выдавать же себя за торговца пылесосами, их там небось на каждую комнату по штуке. В общем, зайти никуда не удалось. Не мог же я звонить го все квартиры...

— Может, сообщить в полицию? — предложил я.

— Ты что, Лотар? Люди эти такие благородные, такие благовоспитанные, что даже к своим собакам на «вы» обращаются, они вообще не могут быть преступниками, для них это спорт, все равно как что-нибудь стянуть в универсаме.

— О чем ты говорил с той женщиной?

— Спросил, как пройти на Цеппелиналлее — первое, что пришло в голову. Такой здесь нет, сказала она. Никакая она не дама, спесивая баба.

— Итак, опять мы ничего не узнали, Франк.

— Как же. Знаем, что ты сегодня опять заработал пятьдесят марок и — если будем и дальше так ползти по автостраде — что я опоздаю на работу. Мой дорогой шеф ничего не говорит, когда кто-нибудь опаздывает, он стоит на площадке перед машинами, демонстративно смотрит на часы и кричит: «Эй, вы! Эй!» Но фамилии он никого не называет, для него мы все только: «Эй, вы!».

— Значит, я вожу пистолеты для шайки спекулянтов, — сказал я. — В ящиках могли бы быть и пуговицы для штанов, но мы знаем, что там не пуговицы. Могли быть и лопаточки для тортов, но там пистолеты... Ну и Бальке!

— А попробуй прижми его, он с испугом воскликнет: «Что? Пистолеты! Какой ужас! Так подвести меня! Я понятия не имел. Только лишь потому, что все машины моей фирмы работают с перегрузкой, я дал возможность подзаработать одному бедняге... У меня транспортно-экспедиционная фирма, мое дело — перевозки, меня интересует только вес, расстояние, габариты и упаковка...».

Франк произнес это клятвенным тоном, подражая голосу Бальке.

— Попробую поговорить с Баушульте, — сказал я между прочим.

— Охотнику за черепами — ни слова, — решительно возразил Франк. —Такие и на пенсии продолжают служить. Эта публика иначе не может.

Я не рискнул признаться, что уже рассказал Баушульте обо всем.

Когда мы подъехали к дому Франка, он попросил меня зайти к нему. В квартире было неприбрано и грязно, будто ее не убирали неделями, а ведь после ухода Габи прошло всего лишь несколько дней.