Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1 - [24]
Мадам Мари умолкла, ожидая услышать ответ. Но герцогиня Анжуйская снова откинулась на подушки и из тёмного алькова довольно долго ничего не было слышно. Только трещали дрова в камине, да какая-то птичка за окном выстукивала в деревянных ставнях что-то, видимое только ей одной.
– Я думаю, Карл Лотарингский никогда не попросит о помощи того, кто чем-то ему обязан, – донеслось, наконец, из-под балдахина.
– И правильно сделает! – тут же подхватила Мари де Блуа. – Я бы тоже с коротышкой связываться не стала. Он страшный – вечно ходит злой, смотрит исподлобья, и ноги у него кривые. Герцогу Карлу лучше было бы смириться с Луи Орлеанским и принять его сторону. Не хочу, чтобы нами, в конце концов начал править Жан! Луи, хоть и не блещет умом, зато такой красавец…
– Да, он раздражающе красив, – согласилась мадам Иоланда.
– И будет очень жаль, если понимая столь явное превосходство над собой, герцог Жан решит как-нибудь втихаря прирезать его бедняжку.
– Помилуй Бог, с чего вы взяли?! Поднять руку на брата короля! Кто может о таком даже помыслить? – снова подскочила на постели мадам Иоланда.
– Уродливый кузен, кто же ещё, – засмеялась мадам Мари…
Дамы ещё немного поболтали, пока герцогиня де Блуа не решила, что слишком засиделась и утомила хозяйку дома.
– Уж не начинается ли у вас жар, дорогая? – встревожилась она, целуя подругу на прощание. – Я совсем вас заболтала. Не послать ли за врачом?
– Не надо – это наверняка от духоты, – слабо улыбнулась мадам Иоланда.
– Тогда, вот вам ваш веер, и велите служанке обмахивать вас, а сами поспите.
– Вы так добры ко мне, мадам, – послушно приняла веер совершенно обессилевшая больная.
Но едва Мари де Блуа покинула спальню, от томности герцогини не осталось и следа.
Откинув одеяло, она почти спрыгнула с постели и приказала вбежавшей по хлопку служанке:
– Немедленно подай мне платье, да позови отца Мигеля! Оденусь я сама.
«Вот и повод подружиться с вами, мессир Карл, – думал мадам Иоланда, просовывая руки в меховые рукава домашнего платья. – Я так долго его ждала, что теперь не имею права ничего испортить. Жан Бургундский мне хорошо известен – он безумно высокомерен, Карл Лотарингский – горд, а Луи Орлеанский – глуп. Все это замечательно. Но нельзя допустить ни единой случайности, способной нарушить это равновесие и, хоть в чём-то их изменить!».
Герцогиня выдернула из-под ворота свои длинные, неубранные волосы, едва успела надеть на голову не слишком обременительный домашний убор, как в спальню, с низким поклоном вошёл отец Мигель.
Проскользнувшая следом служанка мгновенно задернула полог на раскиданной постели и тут же выскочила, прекрасно зная, как не любит мадам Иоланда присутствия посторонних во время её бесед с духовником.
– Пришла пора действовать, Мигель! – еле сдерживая возбуждение сообщила герцогиня, как только они остались одни. Сейчас ты внимательно послушаешь мой план, и вместе мы решим, как его обезопасить…
Карл Лотарингский
(1408 г.)
Замок в Нанси был уже довольно стар, и новостройки вокруг него, образовавшие целый город и значительно превосходящие по высоте прежние низкорослые домишки, совсем почти скрыли изгиб дороги, ведущей к подъемному мосту. Да и деревья помогли – разрослись, не в пример прежним годам, так что скоро скроют от глаз всю округу. А не за горами весна. И кружевные тополиные верхушки снова залепят вороньи гнезда с птенцами, от карканья которых в покоях, где сейчас тихо, опять не станет никакого спасения.
Карл Лотарингский по прозвищу Смелый, граф Эльзасский и Мецский, сеньор де Бов и сеньор де Рюмини, сын Иоганна Первого, герцога Лотарингского и Софии, дочери Эгерхарда Третьего, графа фон Вюртемберга, стоял у бойницы западной башни и, ёжась от холодного февральского ветра, в тысячный раз перебирал в уме все возможные причины, по которым герцогине Анжуйской могло взбрести в голову начать с ним переговоры о будущем воспитании её сыновей.
Причин, разумеется, хватало. Да и сам герцог Карл воспитывался когда-то при дворе Филиппа Бургундского, обучаясь военному делу. Но, какую бы из причин ни начинал герцог рассматривать более пристально, всё ему казалось притянутым «за уши», поскольку существовало ещё больше причин против любого союза между Лотарингским и Анжуйским домами. Взять хоть треклятый Пизанский собор и греческого выскочку Филаргоса, которого герцог Анжуйский поддерживал всеми правдами и неправдами. Или всё того же дурня Луи Орлеанского, который, при каждом удобном случае похвалялся тем, что уж кто-кто, а король Сицилийский помощь ему всегда окажет… Да мало ли разногласий существует между сторонниками разных партий! И тут это письмо, а точнее, предложение, изложенное в нем…
«Герцог Луи Анжуйский, конечно, уделяет слишком много времени своей итальянской войне, – размышлял Карл, – но разве нет в его родне или в его окружении рыцарей достаточно именитых, чтобы доверить им воспитание наследников? И, кстати, сама мадам Иоланда, по слухам, более чем умна и расчётлива, и я очень склонен этому верить. За короткий срок цена её покровительства выросла во Франции настолько, что герцогиня, пожалуй, не хуже любого именитого рыцаря, справится с воспитанием кого угодно, хоть королевских детей. Образована она так, что позавидуешь, и если мне не изменяет память, сам герцог Филипп спрашивал когда-то её совета по поводу одной затянувшейся тяжбы, а Бодиньи – его придворный хроникёр – вообще заявил, что мадам Иоланда «ПО ОБЩЕМУ УБЕЖДЕНИЮ прекраснейшая и мудрейшая изо всех принцесс христианского мира»! Впрочем, она ему тогда кажется что-то подарила…
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
По словам Герцена, «История – дверь в прошлое».Три рассказа, представленные в книге, – попытка заглянуть в эту дверь. Частные истории, одна из которых основана на фактах, хорошо известных по оставшимся документам; другая – фантазия о встрече, которой не было, но которая могла бы произойти; третья – личная память о времени, в которое дверь так не хочется закрывать.
Загадочная смерть дяди сделала среднего писателя Александра Широкова наследником ценной коллекции антиквариата. Страх быть ограбленным толкает его на сделку, которая обещает стопроцентную защиту коллекции способом совершенно невероятным. В качестве платы за услугу от него просят всего лишь дневник умершего дяди. Однако, поиски дневника, а затем и его чтение, заставляют Широкова пожалеть о заключенной сделке…
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.