Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1 - [22]

До самого дня крестин перепуганный предыдущей смертью герцог велел окружить младенца такой заботой, какой не окружали, наверное, даже дофина Франции.

– Мой муж безумно боится заразы, – объясняла мадам Иоланда герцогине Мари, когда та приехала из Блуа посмотреть на племянника, но не смогла пройти дальше порога детской. – Недавняя чума в Ле-Мане заставляет его осторожничать сверх меры. Если так будет продолжаться и дальше, то на крестинах он велит огородить курильницами даже купель, а всех служек заставит вымыться в подогретой воде и натереться морским камнем.

Мадам Мари рассмеялась. Она с удовольствием смотрела на слегка располневшую после родов жену брата и невольно вспоминала свою первую встречу с невзрачной арагонской принцессой, которую они с Бонной Беррийской и Мари д Алансон – смешно теперь подумать – сочли женщиной не самого большого ума. Теперь же, послушать одну и другую, окажется, что они сразу, с первого взгляда, распознали настоящую правительницу в скромной на вид девушке, без конца роняющей свою муфту…

– Что нового при дворе? – поинтересовалась мадам Иоланда.

Она ещё не до конца оправилась, поэтому всё время проводила в жарко натопленной спальне, куда, кроме мужа, допускались только её служанка, духовник и секретарь. Да вот ещё для герцогини Мари было сделано исключение, никого, впрочем, не удивившее. Между обеими женщинами родственные отношения быстро укрепились до дружеских, крайне доверительных. И, пожалуй, никто больше не мог похвастать такими обширными познаниями об истинных причинах поездок герцогини Анжуйской ко двору и о всей той работе, которую она там проделывала. Только парижские ювелиры могли ещё дополнить общую картину размерами тех сумм, которые мадам Иоланда тратила на всевозможные украшения. Но и они очень бы удивились, обнаружив львиную долю своих изделий не на герцогине, а на фрейлинах её величества. И только для мадам Мари все было яснее ясного – она сама помогала золовке советами в подкупе, тасуя придворных дам, словно колоду карт, раскладывая на самых ловких, самых удобных, самых полезных и самых ненужных.

В итоге, за последние пару-тройку лет, состав фрейлин королевы заметно изменился. Мадемуазели Исуар, де Невер, Корбиньи, Леве, де Ватан, Шательро, де Вьерзон и старшая фреqлина – мадам де Монфор… Королева Изабо и сама уже не вспомнила бы, с чего вдруг решила уволить одних и взять к себе на службу именно этих. Кого-то, кажется, присоветовал герцог Орлеанский, кого-то Филипп Бургундский, или епископ Льежский?. А может и Великий Шталмейстер двора?.. Какая, впрочем, разница, если девицы оказались милы, застенчивы и предупредительны. Когда нужно, они крепко держали язык за зубами, а когда не нужно, распускали его до полного бесстыдства…

Хотя о том, что происходило в постелях её фрейлин, королеве знать было незачем – своих грехов достаточно. Зато добродетельная герцогиня Анжуйская очень ловко управлялась этими постелями, изгоняя оттуда одних – уже не нужных, и подкладывая других, для чего-то на сей момент надобных. В итоге, уже через год, по коридорам Лувра ходили, весьма довольные, личный секретарь короля, его же врач, Великий сокольничий двора, Великий шталмейстер, и многие другие, кто тоже поразил бы парижских ювелиров обилием драгоценных безделушек, деланных ими когда-то для герцогини Анжуйской.

– При дворе? – переспросила мадам Мари. – Что может быть нового при дворе? Королю стало лучше, и королева снова беременна. Луи Орлеанский был почти безутешен после кончины мадемуазель д'Энгиен, но теперь успокоился…

– Она умерла? – удивленно вскинула брови герцогиня.

– Увы, да.

– Странно…

Мадам Иоланда сердито поджала губы. Девица, конечно, была продажная, да и глуповата, но вполне могла ещё пригодиться.

– И от чего же она умерла?

Герцогиня Мари пожала плечами.

– Говорят, что отравили, но мне не верится. Кому могла помешать эта мадемуазель?

Женщины переглянулись, понимая друг друга без слов, и мадам Иоланда, хмуро сдвинув брови, бросила презрительный взгляд на серебряное настольное распятие, присланное ей королевой по случаю рождения сына.

– А что стало с ребёнком? – спросила она. – Кажется, у мадемуазель д'Энгиен был сын от его светлости?

– Да, маленький Жан. Валентина Орлеанская взяла его на воспитание – всё-таки, отчасти, он приходится братом её детям, и поговаривают, что в семье его уже прозвали Жан Бастард. Но официально мальчик носит титул графа Дюнуа.

– Бедный ребёнок, – вздохнула герцогиня. – Надеюсь, отец его любит?

Мадам Мари пожала плечами.

– Я тоже на это надеюсь. Но, с тех пор, как умер старый герцог Филипп, мессиру Луи на любовь времени совсем не осталось. Воюет на всех фронтах. Впрочем, об этом вам должно быть известно лучше меня, верно?

– Да, – кивнула мадам Иоланда. – Нам даже пришлось отложить очередную Итальянскую кампанию.

Обе дамы имели в виду недавние события, когда вражда между Жаном Бургундским и Луи Орлеанским достигла своего апогея, затянув в эту бесконечно вращающуюся воронку ненависти и значительную часть высшего дворянства Франции

Жан Бургундский, который после смерти герцога Филиппа, ещё четыре года назад, принял по наследству опеку над королевскими детьми, наконец-то собрался приехать в Париж, чтобы приступить к исполнению своих обязанностей. Сторонники подготовили ему торжественную встречу, но брат короля – герцог Орлеанский, загодя, демонстративно покинул столицу вместе с королевой и дофином. Пришлось Бургундцу, не слезая с коня, проехать весь город из конца в конец и мчаться вдогонку, чтобы воспользоваться своими правами и силой вернуть дофина обратно. Тут же Луи Орлеанский принялся собирать армию, чтобы «освободить узурпированный Париж и коварно захваченного короля». В ответ, Жан Бургундский начал собирать армию свою. И тогда же он прискакал и в Анжер, где, как по заказу, очень удачно и кстати, собрались и дяди короля – герцоги Беррийский и Бретонский, и часть высшего духовенства Франции.