Жанна – Божья Дева - [64]
Но инквизиционные судьи, давно разучившиеся видеть всякий отблеск божественного света, должны были найти бесовщину, и они её нашли в знаменитом дереве, стоявшем на земле Бурлемонов. И Жаннетту сожгли под тем формальным предлогом, что в детстве она вместе со всей деревенской ребятнёй вела хороводы вокруг древнего бука, о котором ей рассказывали волшебные сказки.
«Есть около Домреми одно дерево, которое называется Деревом дам, а другие называют его Деревом фей. Около дерева есть ключ. Я слышала, что больные лихорадкой пьют из этого ключа и ходят за этой водой, чтобы вылечиться. Это я сама видела, но не знаю, вылечиваются ли они или нет. Я слышала, что больные, когда могут встать, идут к дереву плясать. Это большое дерево, бук, и с него в мае срезают ветки на праздник».
«Говорят, что около дерева есть в земле мандрагора. Точного места я не знаю; говорили, что над ним растёт орешник. Мандрагоры я никогда не видела. Говорят, это такая вещь, которой лучше не видеть и лучше у себя не держать; к чему она служит, не знаю. Будто бы она приносит богатство, но я в это не верю, и мои Голоса никогда мне об этом не говорили ничего».
«Летом я иногда ходила плясать с другими девочками и плела у этого дерева венки для образа Божией Матери, который в Домреми. И насколько я знала от старших, но не моего рода, – там водились феи. И слышала от одной женщины, – Жанны, жены Обери, мэра нашей деревни, – что она видела этих фей; но не знаю, правда ли это. Я никаких фей, насколько знаю, не видела никогда, ни у дерева, ни где бы то ни было. Я видала, как девочки вешали венки на ветви этого дерева, и сама иногда вешала с другими девочками; иногда они уносили их, а иногда оставляли».
По словам крестьян и других местных жителей, тщательно опрошенных на сей предмет в 1455–1456 гг., «гулянья» у дерева происходили главным образом в четвёртое воскресенье Великого поста (Laetare), называвшееся в краю «воскресеньем ключей», но, впрочем, и в другие праздничные весенние и летние дни. Сложился обычай приносить с собой хлебцы, специально испечённые накануне; запивая вином, их ели под Деревом фей, «прекрасным, как лилия, и таким развесистым, что его ветви и листья доходят до самой земли», как его описывает в своих показаниях кум Жаннетты Жерарден д’Эпиналь. «Дерево дивного и чудесного вида», – говорит немного более молодой сверстник Жаннетты, ставший потом священником в одной из соседних деревень. И он, бесспорно, прав, добавляя, что это место (откуда открывается великолепный вид на долину Мёза) словно создано для отдыха и веселья. Дети и молодёжь вели хороводы, иногда делали чучело. Потом спускались с плясками к соседнему Крыжовникову ключу пить его воду. По всему краю – множество таких ключей, дающих чистейшую воду действительно превосходного качества (говорят, она содержит радий); в самом Домреми их прежде было до пяти, а Гре имело уже свой собственный целебный ключ, в лесу недалеко от Бермонской часовни. На все эти обычаи седой языческой старины Церковь, по обыкновению, наложила свою печать: в канун Вознесения священник читал под Деревом дам и у ключа Евангелие от Иоанна. Что касается фей, «они ушли из-за своих грехов», – говорит крёстная мать Жаннетты Беатриса Этеллен. «Исчезли с тех пор как под деревом читают Евангелие», – полагает со своей стороны крёстный отец Жаннетты Жан Моро.
Но все показания сходятся на том, что никто никогда не видел, чтобы Жаннетта ходила к «прекрасному буку» одна, без хоровода девочек. Того места она не боялась, «раза два или три» горний свет озарял её и у ключа, – но мы знаем, что когда она стала всё больше и больше искать одиночества, у неё для этого были другие любимые места.
«Я слышала от моего брата, что в краю говорили, будто это случилось со мной от Дерева фей; но это не так, и я прямо сказала ему обратное».
Она была грудным ребёнком, когда агонизировавшая королевская власть сделала ещё попытку навести порядок на северо-восточной окраине. 1 августа 1412 г. парижский парламент вынес решение против герцога Лотарингского Карла II по ходатайству жителей города Нефшато. В качестве сюзерена этой части владений герцога Лотарингского «король, государь наш, подтвердил обещания, данные жителям Нефшато, о том, что если оный герцог нанесёт им или кому-либо из них какие-либо обиды, то он (король. – С. О.) велит названному герцогу возместить ущерб, коль скоро его о том попросят названные жители или кто-либо из них… Но нынешний герцог пришёл в великую злобу и объявлял многократно, что едва он сделает что-либо против них, как у них, оказывается, король в сердце и апелляция на устах». Следует длиннейший список бесчинств, грабежей и убийств, содеянных герцогом и его людьми в шестнадцати городах и сёлах этого района между 1407 и 1410 гг. «И когда им говорили (при разграблении Воданкура. – С. О.), что они поступают беззаконно, потому что этот город принадлежит королю и находится под его защитой, один из людей герцога обнажил меч и, ударив, сказал: вот тебе, несмотря на твоего короля. В 1409 г. в Нефшато хватали всех граждан, каких находили, и без разбору взяли всю движимость, какая была в их домах, нанеся городу ущерб более чем на 100 тысяч франков
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.