Жак Лакан: введение - [10]

Но отношение самого психоаналитика к МПА – это, конечно, отношения «любовь-ненависть». С одной стороны, он очень ехидно проходился по мировому психоанализу. Он считал, что то, что там происходит, – это предательство дела Фрейда, что психоаналитики слишком увлечены эго, эго-психологией, что они забыли, в чем была суть фрейдистской революции, что появляется какая-то новая англо-американская версия психоанализа, которая не имеет никакого отношения к тому, чем психоанализ должен быть на самом деле. Это и есть то предательство, о котором он писал, – предательство идеи бессознательного и превращение психоанализа вовсе не в то, чем он должен быть на самом деле.

Но при этом Лакан ни в коем случае не хотел порывать с МПА. Это была перспектива, которой он сопротивлялся до самого последнего момента. Он не хотел выходить из МПА. Для него это был очень сильный удар.

С чем связано такое нежелание? Одна из причин заключалась в том, что Лакан принадлежал к тому поколению французов, которые очень болезненно относились к свойственному для Франции культурному шовинизму. То есть представление о том, что есть какая-то особая французская культура, особые французские традиции, которые лучше всех остальных. Чего нам все это мировое сообщество, у нас великая французская культура, великая французская психиатрия, великий французский психоанализ и нам все это не нужно! Лакан болезненно относился к подобным шовинистическим идеям. Вместо это он руководствовался противоположной установкой: принадлежать к мировому сообществу, в частности к мировому психоаналитическому сообществу. Поэтому, несмотря на всю свою критику МПА, несмотря на всю свою критику мирового психоаналитического истеблишмента, Лакан до последнего сопротивлялся попыткам своего исключения.

Кульминацией этих процессов стал 1963 год, когда МПА, будучи уже не в силах ничего с Лаканом сделать, решило вынести финальное решение. Это решение оказалось не в пользу психоаналитика – оно привело к тому, что Лакан назвал «отлучением». Как в церкви отлучают еретика, так и его, по сути, отлучили от ортодоксальной МПА. Ему запретили брать учеников, с чем тот не мог согласиться и поэтому вышел из МПА. Дальше он уже шел своим путем.

Так вот, в 1963 году Лакан лично едет в Швецию, в Стокгольм, для того чтобы защитить перед лицом президиума МПА свои взгляды, доказать, что его видение психоанализа, его понимание психоаналитической клиники имеет право на существование. Ученики отговаривали его от этого шага. Они говорили, что не стоит туда ехать, что все кончится плохо. Но Лакан не хотел никого слушать – он чуть ли не обвинял отговаривавших его учеников в предательстве, в том, что они предали его, и что он им этого не простит.

Но ученики оказались правы. Лакан приехал в Стокгольм, начал делать доклад, объяснять суть своих идей. И в определенный момент сложилась такая ситуация, что он, будучи человеком не очень хорошо говорящим по-английски, не смог найти подходящего английского слова для того, чтобы передать важный для себя французский термин. И он обратился к аудитории, чтобы аудитория помогла ему найти нужное английское слово. Но никто не откликнулся. И это была демонстрация того отчуждения, которое существовало между ним и МПА. Но надо отдать характеру и достоинству Лакана должное – он тут же покинул аудиторию и уехал домой. На этом история этих взаимоотношений закончилась. Лакану пришлось создавать свою собственную школу.

В целом, это очень интересный сюжет. Тут можно задаться вопросом о том, а кто в этой истории противостояния был прав. Сказать, что права была какая-то одна сторона, невозможно, потому что своя логика была у каждого.

Своя правда была у Лакана, который оправданно считал себя гением и считал, что имеет право экспериментировать с кадром и с тем, как он готовил учеников, как он видел психоанализ. Тем более он же не спорил с Фрейдом, он не пытался отринуть какие-то идеи Фрейда. Наоборот, он был вполне себе фрейдистским ортодоксом. Он утверждал, что возвращается к Фрейду, что защищает его революцию от тех, кто пытается эту революцию каким-то образом замолчать или превратить в нечто гораздо менее радикальное и смелое.

Кроме того, Лакан сопротивлялся навязыванию какого-то единого понимания психоанализа, которое происходило благодаря МПА, когда определенная англо-американская версия психоанализа становилась чуть ли не обязательной для всех. Она насаждалась, в том числе и во Франции. Все это воспринималось Лаканом и его последователями как проявление американского культурного империализма. Мол, они диктуют нам, как понимать психоанализ, при этом сами в психоанализе ничего не понимают.

Вместе с Лаканом из МПА ушло много выдающихся, может быть, самых выдающихся французских психоаналитиков. Например, Франсуаза Дольто – одна из самых крупных французских психоаналитиков XX века. Во многом МПА вместе с Лаканом потеряло для себя Францию. Вообще, это был достаточно плохой звоночек для организации. Например, когда уходил Юнг или Адлер, они уходили потому, что подвергли сомнению какие-то базовые положения фрейдистского психоанализа. А когда уходил Лакан, то это было изгнание вполне себе ортодоксальной фрейдистской школы, которая не сошлась с МПА лишь по некоторым политическим мотивам.