Жак-фаталист и его хозяин - [83]

– Так должно было случиться; это было предначертано свыше…

Тут я остановлюсь, ибо это все, что мне известно об обоих моих героях.

– А любовные похождения Жака? – Жак сто раз говорил, что ему было предначертано свыше не докончить этой истории, и он был прав. Вижу, читатель, что тебя это сердит. Ну что ж, продолжай рассказ с того места, на котором Жак остановился, и фантазируй, сколько тебе будет угодно, или навести мадемуазель Агату, справься о названии деревни, где арестовали Жака, повидайся с ним и расспроси его: он не заставит просить себя дважды, чтобы тебя удовлетворить; это развлечет его. На основании его записок, которые не без причин представляются мне подозрительными, я мог бы, может статься, восполнить то, чего здесь не хватает: но к чему? Интересно лишь то, что считаешь истинным. Между тем было бы излишней смелостью высказать без зрелой проверки какое-либо суждение о беседах Жака-фаталиста и его Хозяина – самого значительного произведения, появившегося со времен «Пантагрюэля» мэтра Франсуа Рабле и «Жизни и приключений кума Матье"75, а потому я перечитаю записки Жака со всем напряжением умственных сил и всей беспристрастностью, на какие способен, и через неделю доложу тебе окончательно свое мнение, с правом взять свои слова назад, если кто-либо поумнее меня докажет, что я ошибся.

Издатель добавляет:

Прошла неделя. Я прочитал названные записки; из трех добавленных к ним параграфов, отсутствующих в принадлежащей мне рукописи, я признаю подлинными первый и последний, а средний считаю вставленным позже. Вот первый из них, предполагающий еще один пропуск в беседе между Жаком и его Хозяином:

В один праздничный день владелец замка отправился на охоту, а остальные его сотрапезники слушали обедню в приходской церкви, находившейся в доброй четверти мили оттуда. Жак в это время был уже одет, а Дениза сидела возле него. Они хранили молчание; казалось, что они дуются друг на друга, и они действительно дулись. Жак приложил все старания, уговаривая Денизу осчастливить его, но Дениза упорно отказывалась. После продолжительного молчания Жак, проливая горькие слезы, сказал ей жестким и желчным тоном:

«Это оттого, что вы меня не любите…»

Дениза встала с досадой, взяла его за руку, внезапно подвела к постели, села на нее и сказала:

«Так я вас не люблю, господин Жак? Так вот, господин Жак, делайте с несчастной Денизой все, что вам угодно…»

С этими словами она залилась слезами, и рыдания стали ее душить.

Скажите, читатель, что бы вы сделали на месте Жака? – Ничего. – Прекрасно. Жак так и поступил. Он подвел Денизу к креслу, упал перед ней на колени, вытер ей слезы, расцеловал руки, старался утешить ее, ободрить, потом решил, что она его крепко любит, и положился на ее нежные чувства в ожидании минуты, когда ей угодно будет вознаградить его собственные. Такой поступок глубоко тронул Денизу.

Может быть, мне возразят, что, стоя перед Денизой на коленях, он не мог вытирать ей глаза… разве только кресло было очень низким. Рукопись ничего об этом не сообщает, но нетрудно это предположить.

Приведем второй параграф, списанный из «Жизни Тристрама Шенди», если только беседа Жака-фаталиста и его Хозяина не написана раньше этого произведения и мистер Стерн не является плагиатором, чему я не верю, ввиду исключительного уважения, питаемого мною к мистеру Стерну, которого я выделяю среди большинства литераторов его нации, усвоивших обычай обкрадывать нас и при этом еще осыпать ругательствами.

В другой раз дело было утром. Дениза пришла, чтобы сделать Жаку перевязку. Весь замок еще спал. Дениза приблизилась, дрожа. Подойдя к дверям Жака, она остановилась, колеблясь, войти ей или нет. Наконец она с трепетом вошла; довольно долго стояла у постели Жака, не решаясь отдернуть полог. Медленно отстранила она его; с трепетом пожелала Жаку доброго утра, с трепетом осведомилась о проведенной ночи и о его здоровье. Жак ответил, что не сомкнул глаз, что страдал и продолжает страдать от невыносимого зуда в колене. Она предложила облегчить его мучения: взяла маленький лоскуток фланели, Жак выставил ногу, и Дениза принялась растирать ее фланелькой под раной – сперва одним пальцем, затем, двумя, тремя, четырьмя, всей рукой. Жак смотрел на ее работу и таял от любви. После этого она стала гладить фланелькой по самой ране, с еще красным рубцом – сперва одним пальцем, затем двумя, тремя, четырьмя, всей рукой. Но недостаточно было устранить зуд под коленом и на колене, надо было смягчить его и выше колена; и она принялась тереть довольно крепко – сперва одним пальцем, затем двумя, тремя, четырьмя, всей рукой. Страсть Жака, не перестававшего смотреть на свою возлюбленную, возросла до такой степени, что, не будучи в состоянии ей противиться, он кинулся к руке Денизы… и поцеловал ее.

Дальнейшее, однако, не оставляет никакого сомнения насчет плагиата. Плагиатор говорит: читатель, если ты не удовлетворен тем, что я поведал тебе о любовных похождениях Жака, то попробуй выдумать что-нибудь получше; я согласен. Как бы ты ни взялся за это дело, я уверен, что кончишь ты так же, как я. – Ошибаешься, гнусный клеветник, я кончу вовсе не так, как ты. Дениза была добродетельна. – А кто утверждает противное? Жак кинулся к ее руке и поцеловал. – Это у тебя извращенное воображение, и ты выдумываешь то, чего тебе не говорят. – Так как же? Разве он не поцеловал ее руки? – Конечно же. Жак был слишком благоразумен, чтобы совратить ту, которую предназначал себе в жены, и породить в себе сомнение, способное отравить остаток его жизни. – Но в предшествующем параграфе сказано, что Жак приложил все усилия, чтобы Дениза решилась его осчастливить. – Вероятно, тогда он еще не намеревался на ней жениться.