Зет - [7]
— Осторожно, все очень горячее, — предупредил официант и, обратившись к Янгосу, спросил, не желает ли тот еще порцию, но Янгос отказался.
— Митинг сторонников мира должен состояться в «Катакомбе», — сказал Мастодонтозавр. — Но им не дадут этого зала. Они соберутся на улице и будут ждать, пока для них найдут другое помещение. А ты появишься там вечером, без грузовичка, и попугаешь их немного.
— Как, мне сразу пустить в ход дубинку? — спросил Янгос, отряхивая сахарную пудру с лацкана пиджака.
— Нет. Ты только попугай их. Тебе до времени не следует мозолить людям глаза. Сегодня ты выделен для Ответственного лица... Остальные участники митинга нас не интересуют.
— А если пойдет дождь?
— Пойдет так пойдет. А тебе что?
— Как бы не забуксовали колеса, я не смогу тогда...
— Дождя не будет!
— А где же состоится их митинг?
— Об этом узнаешь в участке. Прогуляешься возле «Катакомбы», а потом зайдешь в участок, чтобы получить окончательные указания о месте, времени и так далее. Понял? И вот еще что: мне доложили, что во время приезда де Голля ты бросил свой пост и улизнул в таверну. Такая работа сегодня меня не устроит. Я знаю тебя как хорошего, добросовестного парня. Не изгадь нам все дело. Приказываю тебе строжайшим образом. Я буду там и прослежу за тобой. И все начальство там будет. Ведь выбор пал на тебя, а это огромная честь. Понял? У Ответственного лица крепкие кулаки, возможно, тебе придется вступить с ним в драку. Но скорей всего этого не потребуется, то, что надо, сделает за тебя «камикадзе».
— Голыми руками они меня не возьмут. Они погубили моего отца и...
— Ты молодчина. С тобой будет твой кум Вангос. Он заранее подсядет к тебе в грузовичок. Он в курсе дела.
— Где я его найду?
— Он тебя найдет. Но ты передай ему мои слова, потому что у меня нет времени еще раз с ним встречаться. А меня ты сегодня видеть не видел, и я тебя тоже. Договорились?
— Да, господин начальник.
— Я хочу, чтобы сегодняшний рейс прошел успешно. Теперь иди на свою стоянку, и никому ни слова.
Но последний приказ Янгос нарушил. Ощущая у себя под пиджаком крепкую дубинку, он обретал постепенно обычную самоуверенность. Он гордился тем, что все полицейское начальство, которое преследует воров, наркоманов и сутенеров, с надеждой смотрит теперь на него. Придя на стоянку, он не удержался, чтобы не пустить своим приятелям пыль в глаза.
— Человек, которого вы только что видели, начальник участка асфалии. Он угощал меня горячими пирогами. Это большой человек, — добавил он.
— Кто такой?
— Мастодонтозавр.
— Ну и задаешься ты, Янгос, последнее время.
— А что ж он хотел от тебя, Янгос?
— Я ему нужен. А тебя когда-нибудь приглашал начальник участка, угощал тебя горячими пирогами?
— Знаешь, Янгос, лучше не есть горячих пирогов, а то можно обжечься.
— Без меня им не обойтись.
— Зачем тебе это, ты же хороший грузчик.
— Мы не грузчики, мы перевозим грузы.
— Ты, да. Ты можешь заниматься перевозками и за городом. А если нас поймают на этом, то отберут права.
— Если вы попадетесь на каком-нибудь нарушении, я за вас похлопочу.
— Как же ты это сделаешь, Янгос?
— Я позаботился о том, чтобы в полиции у меня было доброе имя. Потому у меня и привилегии.
— Уж лучше сдохнуть на соломе, чем заводить дружбу с полицейскими. Никогда не знаешь, в какую пакость они тебя втравят.
— Что ты говоришь, подонок?
— Катись ты... Вот что я тебе говорю.
— Сам ты катись... сволочь.
— Пошел ты куда подальше... доносчик проклятый!
Янгос в бешенстве вытащил из-за пазухи дубинку и
хотел ударить парня, осмелившегося его оскорбить.
— Успокойтесь, ребята, — вмешался тут дядя Костас. — Перестаньте задираться. Все утро торчим на стоянке — и никакой работы. Мы что, хлеб себе будем добывать или грызться между собой?
В это время на противоположном тротуаре появились двое мужчин, которые спросили грузчиков, кто из них Янгос Газгуридис.
Янгос их не знал. Вид у них был довольно подозрительный, и он сразу окрестил их мысленно «рожами». Одна «рожа» перешла улицу и направилась к нему.
— Ты Янгос?
— Я.
— Нам нужно кое-что перевезти. — Янгос смекнул в чем дело и пошел навстречу этому подозрительному типу. — Пойдем, я тебе объясню.
— Янгос, не ввязывайся сегодня ни во что. Будь осторожен! — бросил ему вслед самый старший из грузчиков.
Вторая «рожа» ждала его за колонной Сельскохозяйственного банка. Как только Янгос подошел к банку, одна «рожа» встала справа от него, другая слева.
— Защитники короля.
— А что это значит?
— Члены общества защитников греческого конституционного короля. Родина — Религия — Семья. — И они, точно по команде, одновременно достали свои удостоверения и сунули ему под нос.
Хотя Янгос не умел читать, по форме книжечек и по изображению на них черепа он понял, что эти «рожи» состоят, по-видимому, в какой-то организации, родственной той, в которую входит он сам.
— Очень рад, — сказал он.
— Сегодня вечером тебе поможет наше общество. Мы даже оскорблены тем, что для КБ выбрали тебя.
— Для какого КБ?
Янгосу было ясно, что этим «рожам» нельзя доверять.
— Хорош тоже, — насмешливо протянула вторая «рожа».
— Прикидывается невинным младенцем. Будто не знает, что такое КБ!.. Чему вас только учат в вашей организации?
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.