Зерна гранита - [25]

Говорил он немного коряво, все равно что шел спотыкаясь, но мысли у него были глубокие. Недавно в комитете рассказывали, как при обсуждении плана аграрно-промышленного комплекса, за который отвечает мой коллега, один из агрономов аргументированно доказывал, что если засадить луком не шестьсот, а триста гектаров, то можно будет лучше их обработать и получить урожай почти такой же, какой запланирован с шестисот гектаров. Председатель АПК прервал его:

— Меня не интересуют твои рассуждения, даже если они и верны. Меня интересует выполнение плана. Вы должны засеять шестьсот гектаров. Вам это ясно?

Иван, который сидел в зале в последнем ряду, встал. Все взгляды обратились на него. Председатель АПК произнес:

— Вот и товарищ из окружного комитета партии вам скажет то же самое. Это план.

Однако Иван сказал:

— Не прикрывайтесь окружным комитетом. Никогда и никто не давал указаний для таких действий, как твои. Если бы я был прокурором, немедленно отправил бы тебя в тюрьму. Ты не хозяин. Ты расточитель! — И сел.

На несколько минут в зале воцарилась тишина, а потом посыпались предложения. Председатель внимательно все записывал и никого не прерывал…

Автобус приближался к селу, в которое нас направили. Иван посмотрел на меня, подкупающе улыбнулся и предложил:

— Сходим сначала в коровник. В парткоме мы едва ли сейчас найдем кого-нибудь.

Я согласился. Дорога нас сблизила. Не буду скрывать: меня заинтересовала особая привлекательность этого человека. И что меня поразило — этот «молчун» среди обыкновенных тружеников становится другим, для каждого находит доброе слово, никого не обходит. С работниками коровника он разговаривал так, как будто они были профессорами, а он — студентом. Они высказывали ему свои предложения. Иван записывал их в маленький служебный блокнот, интересовался жизнью людей.

— А где сейчас Радка? — спросил Иван. — Что стало с ее мужем?

— Женщина всем на диво — умная, работящая, скромная, терпеливая. А он каждый вечер пьяный домой возвращается. Вон он стоит у двери, боится подойти к тебе. Стыдно ему. Ведь обещал…

Иван отошел от людей, приблизился к нему и строго сказал:

— В понедельник жду тебя в комитете. Если у тебя нет воли самому себе помочь, тогда мы обязаны сделать это. Ты понял? В понедельник!

Когда мы выходили из коровника, нас встретила сгорбленная старушка.

— Спасибо тебе, сын! — сказала она Ивану. — Скрасил ты мои годы. Будь здоров и счастлив!

Она больше ничего не стала говорить, но оба хорошо знали, о чем идет речь. Бабушка дала ему единственное яблоко, которое было завернуто у нее в переднике.

На следующий день мы решили посетить заводскую партийную организацию. По пути секретарь парткома с гордостью сообщил, что на этом заводе партийная работа поставлена хорошо.

— Секретарем парткома здесь опытный товарищ! — закончил он.

Нас встретила пара улыбающихся глаз. Кабинет выглядел блестяще.

«Эстет», — подумал я.

На столе красовались три телефонных аппарата разного цвета, немного в стороне виднелся и скрытый звонок.

— Беседа пойдет лучше, если ее согреть чашкой кофе или чая, — предложил секретарь парткома завода.

— Но ведь есть решение… — хотел я удержать его от угощения.

Его игривые глаза прищурились, по лицу расплылась улыбка, и он сказал:

— В каждом доме свой закон! Важно общественное не расходовать, но еще важнее — не терять времени, тем более в буфетах.

В дверях появилась девушка в синем переднике.

— Пожалуйста, скажите, кто будет чай, а кто кофе? — спросил секретарь парткома и посмотрел на нас.

Он ждал ответа. И девушка у двери ждала.

— Чаю и немного сахара, — ответил я.

Началась «беседа». Секретарь сам себе задавал вопросы и сам отвечал. Время от времени он морщил свой красивый лоб и тяжело вздыхал, чтобы убедительнее выразить, какие большие трудности пришлось ему преодолевать. Он так красноречиво обо всем рассказывал, что невозможно было не поверить ему. Иван воспользовался паузой и сказал:

— Людей, людей бы увидеть! Если для крестьянина главное — земля, то для нас, партийных работников, — люди.

— Есть ли в этом необходимость? В цехе грохот, пыль… — попытался отговорить нас секретарь.

— Догадываемся, что это не парфюмерный магазин, — сказал Иван и встал.

Мы надели новые синие передники, которые висели на вешалке за дверью. В цехе нас встретили как делегацию. С любопытством рассматривали. А когда Иван остановился около рабочего и спросил, какое личное обязательство он принял, рабочий посмотрел на него с изумлением.

— От нас требуется только план выполнять. Остальное — дело начальников. Они все знают, — сказал он и продолжал работать.

Мы пошли дальше. Секретарь парткома завода молчал. У дверей Иван снял передник, подал ему и долго молча смотрел на него, а потом проговорил:

— Вы напоминаете мне большое облако, долгожданное и желанное, которого люди ждут в засуху. Но оно проходит с сильным шумом, грохотом, ветром и без капли дождя. Партийная работа — это как мелкий дождь, который проходит незаметно, но поит землю досыта.

Я уверен, что секретарь парткома на всю жизнь запомнил этот урок.

ДОВЕРИЕ

Повестка дня заседания парткома давно была исчерпана, но начавшемуся разговору не было видно конца. Люди не расходились. Через открытое окно дым клубами выходил на улицу, и можно было подумать, что горит комната. С сигаретами были даже те, кто не курил. Спорили горячо, перебивая друг друга, говорили все одновременно.