Зерна гранита - [16]

Я смотрел на женщину. Знакомое лицо. Откуда я могу ее знать? В сущности, может быть, случайно где-то встречал. Нет! И она меня узнала. Почувствовал, как она спросила меня взглядом: «Я очень постарела?» Наверное, и с вами бывает такое: закрадется какая-нибудь мысль в голову и сверлит, не дает покоя. Так случилось и со мной.

— Кто эта женщина? — спросил я директора, когда посетительница ушла.

— Я не знаю ее. С расширением завода число работников удвоилось. Большинство приехали из соседних сел.

— А секретарша?

— И она новая. По рекомендации комсомола ее взял.

— Есть вкус у молодых.

— Есть, есть, — подтвердил директор и рассмеялся.

Я поспешил проститься. Договорились, что на завтрашнее торжество поедем вместе. Направляясь к центру города, я рылся в своей памяти. Откуда все-таки мне знакома эта женщина? Я мысленно воскрешал множество встреч, случаев… Нет, никак не удавалось вспомнить. А ее глаза — такие прекрасные, такие знакомые — все стояли передо мной. Я никогда не считал себя философом, не любил отвлеченных размышлений, но сейчас не мог не делать этого. Вспомнился мне мой сосед, которого когда-то приглашали в наш дом сватом. Он говорил, что, как только входит в дом девушки, старается увидеть ее глаза. «Глаза — это сам человек, — говорил он. — Посмотришь в них и раскроешь его характер. Они не могут лгать. Они праведные. Волосы можно перекрасить, лицо напудрить и румяна навести, глаза же изменить нельзя». Он не все сказал. Он не предупредил меня, что глаза могут превратить ночь в день. Да, поверьте мне! Именно так и случилось со мной. В эту ночь я не сомкнул глаз.

Утро было прохладное и румяное. Свежий горный ветер разогнал свинцовый туман. Я пришел раньше условленного часа встречи. Думал, что комсомольцы там, но оказалось, что все уже уехали. Только несколько пенсионеров стояли и ждали. Вскоре подошла машина, и мы тронулись в путь. Машина быстро скользила по извивавшейся меж деревьев черной дороге. Мы догнали пионеров, комсомольцев, взрослых. Тридцать четыре раза из года в год в этот день народ массами выезжал сюда.

Начался митинг. Бывший командир отряда, заслуженный, немолодой человек, генерал, говорил с нескрываемым волнением:

— …Нас была горсть против тысячи. Бой мы встретили бессмертной песней «Жив он…» и вошли в бессмертие. А сколько совершено таких подвигов! Память о них хранится в народном музее — в сердцах людей!..

Легендарный командир, видимо, расчувствовался, рассказывая о своем отряде, который вырвался однажды из огненного кольца окружения и возвратился, чтобы вынести из огня своего раненого товарища.

— Этот раненый был моим отцом, — прошептал мне директор.

— …И мы успели! — продолжал генерал взволнованно. — Да только пуля, которая никогда не рождает жизнь, настигла его.

Когда выступление генерала закончилось, родным и близким погибших, а затем представителям организаций и предприятий предложили возложить цветы к памятнику.

Женщина, которая со вчерашнего дня не давала покоя моим мыслям, подошла, преклонила колена перед белокаменным памятником со звездой наверху и положила большой букет цветов. Траурный салют нарушил установившуюся тишину. Я смотрел на женщину, мучимый загадкой, потом мой взгляд остановился на фотографии на памятнике. Это была фотография моего друга с ученических лет, который как бы говорил мне сейчас: «Это моя сестра. Я знал о твоих чувствах, но ты был скромен больше, чем нужно, а я не дожил, чтобы сказать ей об этом…»

Он всегда мне помогал, когда безысходность меня душила.

Я сделал шаг вперед. Хотелось крикнуть, во все горло крикнуть, чтобы заглушить выстрелы: «Прости, я не узнал тебя вчера!» Но директор шепнул мне:

— Смотри, та женщина с нашего завода — знакомая человека, который спас тогда моего отца.

— Не знакомая, а сестра, — уточнил я.

— И ты знал об этом?

— К сожалению, я вчера не узнал ее.

Я поспешил пробраться среди людей, чтобы догнать ее. Но и сейчас, как и тогда, в дни нашей молодости, не догнал.

Машина тронулась. Мы с директором сидели в молчании и думали о вчерашнем и сегодняшнем дне. И вдруг увидели — перед нами шли, взявшись за руки, его секретарша и та женщина.

— Останови! — сказал директор шоферу. — Товарищи, идите сюда! Я должен…

— Нет, нет! Мы с дочерью пойдем с комсомолом. Там лучше. — И они влились в разноцветный поток людей.

СОВЕСТЬ

Писать о близком человеке и легко и трудно. Легко — потому, что все тебе хорошо известно и не надо искать удобных моментов для бесед, не надо рыться в архивах, чтобы найти позабытые даты и события. Трудно — потому, что и о мелких фактах жизни нужно рассказать, они должны занять свое место, а сделать это в одном очерке просто невозможно. С такими трудностями столкнулся я и сейчас, когда решил рассказать о Недке Лаковой из Тетевена. Она из тех десятков, сотен наших сограждан и знакомых, с которыми мы встречаемся каждый день, разговариваем, советуемся, не подозревая, что за все, что они сделали, их можно назвать героями. Живя с ними рядом, мы очень часто забываем о них. Так получается потому, что люди, подобные Недке Лаковой, не любят говорить о сделанном, не ищут наград.