Зеркало сновидений - [61]

Нет, не стала бы, с сожалением ответила сама себе Елена Ивановна, и вся конструкция, выстроенная Александром Панкратовичем не без участия баронессы Корф, рухнула в тот же миг. Но самолюбие не позволяло хозяйке дома просто так взять и согласиться с доводами собеседницы.

— Может быть, следователь знает что-то такое, чего мы не знаем? — не слишком уверенно предположила она. — Если он арестовал Лариона и горничную, должны же быть какие-то основания…

— Основания такие, что очень хочется кого-нибудь обвинить, — промолвила Евдокия Петровна спокойно, разглаживая складку на юбке. — А проще всего обвинить того, за кого некому заступиться.

Елена Ивановна ощутила прилив симпатии к старой даме. Разумеется, следователь прицепился к Лариону, потому что тот — сирота. И разумеется, действия Семилуцкого ввели в заблуждение честных людей — таких, например, как сама Елена Ивановна.

Резко переменив тему, она заговорила о том, как ужасно обвинять невиновных и какие скверные последствия арест может иметь для Лариона и Глаши, даже если точно выяснится, что они ни в чем не виноваты. Хозяйка дома трещала без остановки, но Евдокия Петровна, которую после провинциальных кумушек уже никто не мог утомить, только благожелательно улыбалась и время от времени вставляла реплики, выражавшие полное согласие с Еленой Ивановной.

Покинув наконец рыжую говорунью, Евдокия Петровна села в наемный экипаж и попросила отвезти себя на Гороховую, к Базилю.

— Они не принимают, — объявил молодой нагловатый лакей. Евдокия Петровна строго поглядела на него.

— Скажи моему крестнику, что его хочет видеть его крестная. Можешь добавить, что я не приму отказа.

Базиль сидел в большом кресле, обитом вишневым бархатом. Он был так расстроен, что даже забыл подняться навстречу гостье, но она понимала его состояние и не стала на него за это обижаться.

— Что-нибудь известно о Варваре? — осторожно спросила Евдокия Петровна после того, как обменялась с хозяином дома репликами, которых требовали приличия. — У полиции есть хоть какие-нибудь предположения?

Базиль нервно растер пальцами свой высокий лоб и усмехнулся.

— Что они могут знать? Если бы не баронесса Корф, они бы еще сто лет не заинтересовались этим делом…

Евдокия Петровна распрямилась и недоверчиво поглядела на крестника.

— А тот молодой человек, Ларион Маслов, и…

— Не знаю, зачем вообще его арестовали, — с отвращением ответил Базиль. — Говорят, двое слуг обсуждали его перед тем, как Николая столкнули с лестницы. Мол, похож Ларион на Кирилла или не похож и может ли студент быть его побочным сыном. Только все это глупости, потому что у Кирилла случались романы, но никогда — с женами друзей. Он всегда находил себе кого попроще. Но тот следователь, Семиглавов или как его…

— Кажется, его зовут Семилуцкий.

— Не важно. Словом, он вцепился в то, что Ларион может быть сыном Кирилла и надеяться на то, что тот его признает, если законные дети умрут. Или, может, будет достаточно одной мертвой дочери. Следователь докопался до того, что Ларион когда-то вытащил Глашу из воды. Глаша вечером принесла кофейник Лизе, а наутро Лизу нашли мертвой. И еще Семилуцкий узнал, что Глаша принесла не только кофейник, но и сахарницу. Потом кофе допили горничные, а вот сахарница почему-то упала на пол, сахар рассыпался, и его пришлось выбросить. Следователь думает, что отраву добавили не в кофе — иначе горничные бы тоже отравились, — а в сахар. Позже Глаша ловко уронила сахарницу, чтобы замести следы. Глаша, конечно, отрицает, что разбила сахарницу нарочно, но кто же ей поверит! Одним словом, все должно было сойти сообщникам с рук, но тут моему сыну приснился новый сон. Эта чертова девица, Оленька Левашова, заявила, что тоже его видела, и преступники оказались перед выбором: или сон не сбудется, и тогда кто-то может догадаться, что Лиза умерла неспроста, или сон сбудется, и все решат, что так и должно было быть. В результате Коля Шанин полетел с лестницы, а потом…

Он замолчал.

— Может быть, она еще найдется, — сказала Евдокия Петровна, чтобы его приободрить. — Бог милостив, Васенька. Мужайся…

— Да я-то мужаюсь, — усмехнулся ее собеседник. — Все равно больше ничего не остается…

Слова его, а еще больше тон, каким они были произнесены, покоробили чувствительную Евдокию Петровну. Она пожила достаточно, чтобы видеть, что Базиль не скорбит о жене, а сожалеет о том, что его втянули в историю, которая может дурно сказаться на его репутации. Более того, он уже вполне смирился с потерей Варвары Дмитриевны и размышляет, как ему жить дальше. С точки зрения старой дамы, женщина, которая являлась его законной женой и матерью его детей, заслуживала лучшего отношения, которое никакие разногласия (в прошлом имевшие место между супругами) не должны были перечеркнуть. И когда Евдокия Петровна покинула дом крестника, она поймала себя на том, что чувствует недоумение и одновременно странное облегчение. Ей показалось, что она поняла причину неприязни Ломова к Базилю: племянник знал, что на Истрина нельзя положиться, но не хотел огорчать ее.

Размышляя о Сереже, о крестнике, о пропавшей Варваре Дмитриевне, о том, что должна сейчас чувствовать Машенька, Евдокия Петровна добралась до своей гостиницы и, когда она поднималась в свой номер, неожиданно увидела знакомое лицо. Сначала старая дама не поверила своим глазам и решила для верности надеть пенсне, чтобы убедиться, что она не ошиблась. Но, пока она искала пенсне и водружала его на нос, знакомое лицо прибавило шаг и скрылось в одном из коридоров. Евдокия Петровна с озадаченным видом застыла на месте, сказала сама себе: «Вот, значит, как», убрала пенсне обратно и стала думать, что ей предпринять. Она подумала о Базиле, но отчего-то ей не захотелось возвращаться на Гороховую. Тогда Евдокия Петровна вышла из гостиницы, попросила швейцара подозвать извозчика, села в экипаж и назвала адрес своего племянника.