Зеркало смерти, или Венецианская мозаика - [28]

Повинуясь необъяснимому порыву, она лихо прошлась колесом по площади, звезды покатились ей под ноги, волосы подмели мостовую. Она слышала, как рядом смеется Алессандро. Она не знала, как расценивать его поцелуй, но знала, что сейчас чувствует.

Радость. Беспричинную радость.

ГЛАВА 10 СВИДАНИЕ

Коррадино удовлетворенно рассматривал двойное зеркало, висевшее на почетном месте — торцевой стене кафе «До мори». Он видел, как хороша его работа: поверхность зеркала гладкая, как лагуна в весенний день, и фаска отличная, даже его глаз не замечал недостатков. Он отвернулся, уселся на диван под зеркалом и стал ждать. Коррадино не встречался глазами с собственным отражением в зеркале. Он едва знал, как выглядит. Он всегда смотрел на зеркало — взгляд останавливался на поверхности и не проникал внутрь. Возможно, он боялся того, что увидит, возможно, не испытывал интереса к собственным чертам. Его беспокоило лишь само зеркало.

Он не сомневался, что синьор Бачча, владелец «До мори», доволен зеркалом. Он удивлялся только, зачем его пригласили снова: стены кафе уже целиком завешаны картинами и зеркалами. Такая роскошь говорила о богатстве заведения: преуспевающее кафе работало здесь уже два столетия. У Баччи была куча денег, и он собирался многое переделать. Коррадино поморщился: другие зеркала нарушат гармонию его уникального творения, сияющего двойной красотой, словно Кастор и Поллукс. Еще Коррадино раздражал поданный напиток — новомодный кофе, который он пил, пока дожидался хозяина. Кофе ему никогда не нравился.

У меня от него кишки сводит. Дайте мне лучше бокал вальполичеллы.

Наконец в зал вышел синьор Бачча, грузный человек, одетый по последней французской моде. По пути он остановился поговорить с нарядными, под стать ему, венецианскими матронами.

Бачча странновато выглядит сегодня.

Обычно владелец вел себя приветливо, снисходительно, весело. Сегодня в его манерах сквозила нервозность, а веселость казалась наигранной. Он сильно потел, хотя день был прохладным, и оглядывался по сторонам, словно боялся слежки. Уж не попал ли он под колпак Десятки, подумал Коррадино. Что до него самого, то Коррадино не сомневался, что за ним следят, но привык и вел себя спокойно.

Много лет он замечал, что из-под темной маски на него смотрят глаза. Человек на пристани. Продавец конфет на улице, слишком уж внимательно на него поглядывавший. Куртизанка на Понте делле Тетте[46] — губы ласково ему улыбались, но глаза смотрели жестко. Тысяча других людей в разных обличьях и разных местах. Они всегда действовали исподтишка, но Коррадино научился мгновенно их распознавать. Каждый раз его глаза встречались с глазами агентов, кем бы ни были эти люди. У Коррадино возникало ощущение, что все эти глаза принадлежат одному и тому же человеку — черному призраку, много лет назад пришедшему за ним в стекловарню.

Этот человек убил мою семью.

Но Бачче-то чего бояться? У него хорошие отношения с властью. Коррадино знал, что Совет вкладывает немалые деньги в кафе, ведь большая часть сделок Республики заключается в «До мори» под прикрытием светского разговора. Однако Бачча определенно чувствовал себя не в своей тарелке. Владелец кафе подошел наконец к Коррадино, поцеловал его, и стеклодув почувствовал пот на щеках Баччи.

— Антонио, зачем ты меня позвал? — спросил Коррадино, когда Бачча тяжело опустился на обитый парчой стул. — Еще одно зеркало — и твое кафе будет похоже на бордель.

Бачча выглядел нездоровым. Он наклонился к Коррадино, его несвежее дыхание пахло вином.

— Коррадино. Послушай. Откинься на спинку стула.

— Что?

Коррадино был озадачен, но послушался приятеля и сел, как его попросили. Откинулся дальше, еще дальше, пока не натолкнулся спиной на человека, сидевшего позади него за другим столиком. Коррадино хотел извиниться, но его остановил голос, и голос этот принадлежал не Бачче.

— Не надо. Не оборачивайтесь. На нас смотрят.

В превосходном итальянском незнакомца чувствовался французский акцент, и Коррадино перенесся на двадцать лет назад. Детство выплыло из глубин его памяти, и кровь застучала в ушах.

— Месье Луази?

Это все, что он мог себе позволить, хотя ему хотелось вскочить и заключить учителя в объятия.

— Нет. Меня зовут Дюпаркмье. Гастон Дюпаркмье. Мы с вами никогда не встречались, но со временем вы узнаете меня лучше. — В голосе чувствовалась насмешливая властность.

Коррадино раздосадовала собственная ошибка. Похоже, он себя выдал. Он скрыл замешательство за гневом, но что-то удерживало его от того, чтобы обернуться.

— В чем дело? — резко спросил он, глядя на Баччу. — Я не хочу подвергать себя опасности.

Манин почувствовал, что француз пошевелил плечами.

— Коррадино, вы всегда были в опасности, с того дня, как ваш дядя Уголино донес на вас Десятке, а вы с семьей бежали из города. Вы знали, что именно Уголино раскрыл агентам Республики местонахождение вашей семьи? За свою безопасность он расплатился смертью вашей матери, но обманулся: его тоже забрали, а оставили только вас, мой маленький стеклодув.

Коррадино вскочил со стула, но Бачча тотчас заключил его в медвежьи объятия и расцеловал.