Зеркало миров - [80]

К счастью, дворянчик высидел недолго. И, едва началось поминовение других семей, наплевав на правила вежливости, протиснулся прочь… Повезло балбесу. Ещё немного и Харелт бы его просто прибил. Или кто из слуг заметил: Мирну все обожали, и закончил бы дворянчик случайной встречей в тёмном проулке с «группой подвыпивших мастеровых». Других таких ничтожеств рядом не оказалось, потому остаток службы Мирна сумела досидеть спокойно, но всё равно до самого вечера оставалась непривычно тихой. Снова стала собой лишь на пустой дороге к кладбищу, куда отправилась вместе с братом и Оуэном. Положить на могилу поминальные дары.

В этом году исполнялось десять лет. Из-за этого, кроме обычных бумажных цветов, несли ещё и бутыль с вином — окропить усыпальницу, и хлеба — насыпать крошек для птиц. Живущих-на-земле-и-в-небе. Корзина вышла довольно тяжёлой, потому несли её по очереди Мирна и Харелт, Оуэн же всю дорогу ворчал: «Что за времена настали, слуга под боком, а молодые господа тащат всё сами». Но парень с девушкой твёрдо заявили: старику пора воспользоваться привилегиями возраста — и Оуэн вынужден был уступить.

Когда церемония была закончена, Мирна в задумчивости посмотрела на галдящих, выхватывающих друг у друга крошки голубей, и негромко спросила:

— А какой он был? Мне было всего шесть, в памяти остались только высокий, как мне тогда казалось, рост и медные кудри.

— Мне десять с небольшим, я помню немногим больше.

— Он был похож на вас, госпожа Мирна. Так же и минуты не мог усидеть на месте, — заметив, что девушка словно задумалась, прислушиваясь к внутреннему чутью, старик улыбнулся: — Не стоит за меня переживать. Половина моего сердца успокоилась, когда негодяи взошли на плаху. А вторая половина обретёт покой в тот час, когда на суд Единого отравиться маг, создавший в ту ночь полог тишины.

За днём Поминовения началась череда праздников. Ведь негоже живым слишком долго наполнять души мёртвых своей скорбью. Турнейг охватил карнавал, на каждой площади встал балаган, где играли шуты, акробаты, фигляры: эта неделя была единственной, когда в городах разрешалось выступать не только членам почтенной гильдии актёров в постоянных театрах, но и всем желающим. Бродячие артисты старались заработать как можно больше, а горожане насладиться зрелищем и покупками — ведь вторая половина праздников совпадала с Большой Осенней ярмаркой.

Для Харелта вся неделя оказалась связана с неожиданной заботой: приехала подруга Мирны по школе. Девушка была из семьи горожан, и сестра попросила отца помочь со стипендией. Пусть Иннес лучше потом отработает стоимость учёбы во владениях семьи Хаттан или их родственников, чем в какой-нибудь глуши за мизерное государственное жалованье. Но продолжить учёбу можно по-разному. Как предлагает Мирна — или вместе с ней. Вот только во втором случае Иннес станет не просто одной из подруг или стипендиаток семьи — а наперсницей, войдёт в высший свет, получит к имени приставку «дана», пусть и без права наследования. Случайный человек рядом с Мирной оказаться не может, потому Харелт за неделю праздников должен был решить, достойна ли Иннес приглашения войти в число доверенных людей семьи или нет.

Когда сестра их знакомила, Харелт подумал, что понять эту по-крестьянски крепкую девушку с непривычно-короткой стрижкой, от которой тёмные волосы сворачивались мелкими кудряшками, будет тяжело. За безупречной выдержкой и привитыми в школе манерами она спряталась как за каменной стеной. Лишь уроки отца Энгюса и практика помощником следователя помогали заметить: Иннес отчаянно стесняется. Причём всего. Своего роста — почти с Харелта. Больших очков — проверить и выправить зрение ребёнку до трёх лет могут позволить только богатые люди, остальные вынуждены носить стёкла до двадцати, пока вмешательство снова не окажется безопасным. Своей учёбы вместе Мирной — чтобы попасть в лучшую из школ ордена святой Элсбет, где наставляли отпрысков знатнейших и богатейших родов Империи, умом надо обладать незаурядным. Того, что она дружит с дочерью семьи Хаттан и потому приехала сюда — тоже стесняется, хотя, на взгляд Харелта, такой бескорыстностью и честностью наоборот стоит гордиться. Даже без дара эмпатии светская и придворная жизнь хорошо учит разбираться, когда люди пытаются к тебе подольститься исключительно из-за статуса и родственников. Потому-то Мирна за три года и сдружилась исключительно с Иннес, для остальных ограничилась «разной степени знакомством».

Следующей проблемой стало то, что Мирна к разнице эмоций «внутри» и «снаружи» давно привыкла, и не всегда можно было понять: делает ли что-то Иннес по своему хотению, или сестра решила за подругу сама. Особенно если дело касалось «пустяков»… Таких как горничная, которая прибирается в комнате. И объяснять сестре бесполезно, Харелт и сам многое осознал только с помощью отца Энгюса и дана Ивара. Иннес, привыкшая, что в родной семье домашними делами занимаются дочери, а в школе святой Элсбет ученики по очереди, от отношения к себе как к благородной леди смущалась всё больше. Зато едва они покидали усадьбу, Иннес менялась… Чем Харелт и решил воспользоваться. Тем более что соскучившиеся за три года строгой жизни девушки на предложение погулять по рынку, балаганам и театру откликнулись с удовольствием. Уходили они сразу после завтрака, а возвращались вечером: Мирна старалась показать никогда не бывавшей в столице подруге город, пока тот в нарядных одёжках флагов, пёстрых шатров балаганов, весёлых костюмах циркачей и акробатов. Пока радостным эхом звенит игра бродячих музыкантов, а улицы забыли повседневные одеяния серого камня стен и мостовых. Харелт пару раз даже уговорил их заглянуть к Фионе Раттрей, мол, она женщина умная и лишних церемоний разводить не будет… зато прекрасно видит, что за душой у того или иного человека. Потому её приглашение Иннес бывать почаще в глазах Харелта многого стоило.