Зеркало иллюзий - [24]

И все расхохотались.

Подвизгивал от смеха Петтигрю. Заливался счастливым щенячьим смехом Блэк. Смеялся даже не слишком‑то склонный к веселью кареглазый мальчик. Поттер едва не приложился лбом о столик – что вызвало новый приступ хохота. Лили снова вытирала слезы, теперь уже выступившие от смеха. И Снейп – тоже смеялся. Вместе со всеми.

Внезапно Лили спросила:

— А кто это был?

Взгляды сконцентрировались на Блэке.

— Малфой, – нехотя ответил тот. – Слизеринский староста.

Поттер даже подскочил и обернулся к Снейпу:

— Он решил, что ты – с нами заодно. Ты все еще хочешь в Слизерин?

Северус вспомнил цепкий Малфоевский взгляд и мужественно сказал:

— Подумаешь!

Кареглазый, едва не касаясь Снейповой скулы, заметил сочувственно:

— Тут синяк будет – крысой не оправдаешься.

Снейп поморщился: больно было уже сейчас.

— Кто‑нибудь умеет это залечивать? – требовательно спросила Лили.

— Я сам умею. Зеркало есть?

— У меня есть, – Блэк вытащил из кармана круглое зеркальце.

— Самому неудобно. Я знаю. – Снейп и не заметил, откуда в руках кареглазого появилась волшебная палочка. – Я – Ремус Люпин. Стой спокойно! – Люпин пару раз махнул палочкой в опасной близости от Снейпова глаза.

— Дай мне, пожалуйста, – Лили попутно посмотрелась сама, пустила по бледно–желтым стенкам купе солнечного зайчика и поднесла зеркальце к носу Снейпа: в доказательство, что этот Люпин и впрямь кое‑что умеет!

— А я – Джеймс Поттер! – сообщил, зализывая губу, бывший враг. – Если бы не подножка – нипочем бы ты меня не уронил.

— Не подножка, а подсечка, – возразил Снейп.

— А разница?

— Подсечка – по правилам.

— Дурацкие правила! Покажи!

— Здесь?

— А почему нет?

А в самом деле – почему? Снейп не заставил себя упрашивать далее, но на этот раз придержал соперника в падении. Блэк внимательно наблюдал.

— Теперь я! Я понял…

— Фигушки! – оттер его Поттер, поднимаясь. – Сначала я сам его уроню…

Снаружи открыли дверь, и напротив купе остановилась тележка.

— Ну, что, ребята, не хотите перекусить?

Поттер первым оказался у тележки. Снейп – из любопытства, подошел тоже. Блэк и Люпин не тронулись с места. Лили, опасливо разглядывая незнакомые сладости, поинтересовалась:

— Сев, тыквенное печенье – это вкусно?

Ничего подобного она никогда не пробовала и даже не видела, но если волшебный шоколад даже в виде лягушек вряд ли сильно отличался от обыкновенного, то…

— А что такое “сдобные котелки”?

Снейп пожал плечами.

— Вкусно. Наверное…

— Ты – маглорожденная! – сообразил Поттер. – Тогда ты должна попробовать все! – и выложил на тележку столбик серебряных монет. Оглянулся на оставшихся в купе и принялся отбирать сласти. Вернувшись в купе, Поттер вывалил добычу на столик и объявил:

— Разбирайте! Всем хватит! – Откусил голову шоколадной лягушки и вернулся к теме, прерванной появлением тележки:

— Где ты научился так драться?

— Поживи с мое с маглами…

— Ты? С маглами? Ты тоже маглорожденный?

— Я не гря… – Снейп сделал вид, что подавился печеньем. – У меня отец – магл. – Подумал и добавил: – Это он научил меня драться. – И сглотнул.

— Значит, ты – полукровка? И ты хочешь в Слизерин? Тогда у тебя и впрямь ума не больше, чем храбрости.

Северус вспыхнул – только на этот раз его щеки окрасило удовольствие.

— А за умом, кстати, – и не в Слизерин, – подал голос Люпин. – Умники – это Рэйвенкло.

— У меня мама училась в Слизерине.

— А у меня – вся семья, – напомнил Блэк.

Некоторое время они молчали, все шестеро, глядя в окно, и с каждым перестуком колес пейзаж по ту сторону стекла становился все более волшебным.

Поднять перчатку

1

В окно гриффиндорской спальни в упор били лучи золотого послеполуденного солнца. Ремус Люпин заслонялся от него книжкой, Питер Петтигрю – прикроватным пологом, а Сириус Блэк сидел на широком подоконнике спиной к свету. Спина только что не плавилась, но это все равно было лучше, чем щуриться на тяжелый диск, блестевший ярче, чем все вместе взятые свеженачищенные квиддичные кубки.

Выдержав выразительную и довольно продолжительную паузу, Блэк вопросил накаленную тишину:

— Сумасшествие лечится?

Люпин, перевернув страницу, отозвался с безразличным видом:

— Проконсультируйся у Помфри.

Блэк скептически хмыкнул:

— Только не в нашем лазарете. Это же не насморк!

Люпин бросил прикидываться, что читает.

— Ну, и не оборотничество…

Петтигрю жадно поинтересовался:

— А кто свихнулся?

Блэк фыркнул:

— А сам ты не видишь?

Не видеть на самом деле трудно, потому что повсюду в спальне шестикурсников начертаны инициалы “Л” и “Э” различной величины и формы: ими расписаны стены, они покрывают потолок и пол – и валяющийся на постели в одежде и обуви Джеймс Поттер рычит, чтобы на них не наступали! – они вписаны в проемы между окнами, ими, как готическими витражами, украшены стекла…

Петтигрю вопросительно покосился на Поттера. Блэк сардонически усмехнулся:

— Ну, он, конечно, тоже…

Поттер, почти не целясь, выстреливал из волшебной палочки в малиновый полог, прожигая его насквозь. Сквозь дырочки падал свет, и казалось, что на пологе зажигаются звезды. Звезды складывались все в тот же осточертевший вензель.[2]

Блэк наконец решился:

— Джей… твое состояние – имеет оно какое‑то отношение к вашему с Эванс вчерашнему разговору в библиотеке?