Зеркало Деметры - [14]
На берегу озера было уличное кафе. Как раз то, что надо… Живых работников в кафе, конечно, не было, посетители просто подходили к автомату. Впрочем, сейчас там было пусто. Очень кстати. Борислав взял себе какой-то молочный коктейль, сел под зонтик и попытался еще раз спокойно, ни на что не отвлекаясь, обдумать то, что он за сегодняшний день услышал.
Борт «Нейтрона» был пробит узким пучком рентгеновского лазера. Попросту говоря, это означает, что в «Нейтрон» стреляли. В любом другом случае повреждения были бы иными. Чтобы нарушить внешнюю защиту звездолета этого класса, нужна такая интенсивность излучения, которая где-нибудь в окрестности звезды просто размелет корабль в пыль. Здесь этого не было. Значит, луч был действительно очень узким – как игла, как бич, как пулевая трасса… А узкие лучи такой силы бывают только искусственными. Никуда от этого не денешься.
Значит, сотрудники «Януса» обнаружили вечный кошмар ксенологов: агрессивную высокотехнологичную цивилизацию.
Неудивительно, если они до сих пор не знают, что с этим открытием делать…
Но скрывать такое!..
Охо-хо. Получат они по первое число, и по заслугам.
Стоп. Подумаем заново. Агрессивная галактическая цивилизация – не бред ли?
А почему, собственно, бред? Конечно, есть сотни социологов, которые будут нас убеждать, что выход цивилизации на коммунистический этап развития обязан предшествовать звездной экспансии, и никак не наоборот. Базисная теория коммунизма. Есть даже расчеты, это подтверждающие. Но что расчеты?.. Что, если просто подумать? На качественном уровне? Социологи, конечно, люди умные, но догматиков хватает и среди них. Окажись такой социолог в девятнадцатом веке, он, пожалуй, с тем же успехом доказал бы… ну, скажем, несовместимость фашизма и авиации. И расчетами бы подтвердил. А чем, спрашивается, овладение авиацией так уж принципиально отличается от овладения межзвездными полетами?..
И самое главное… Тут Бориславу вдруг адски захотелось закурить. Ужасная привычка, да… Самое главное. Мы привыкли рассуждать о цивилизациях так, словно они обязаны состоять из гуманоидов. А ведь на самом деле мы можем столкнуться с чем угодно. Что такое жизнь? Что такое разум? Никто не знает. Вот потому-то мы и не знаем, чего ждать. Разумные термиты, разумная грибница, разумные вирусы… Даже наличие кораблей, подобных нашим, ничего не докажет: законы физики для всех одни, они будут диктовать ограничения, вписаться в которые может кто угодно… Или что угодно. Кошмар. Срочно, просто срочно надо действовать, чтобы хоть немного это прояснить…
И, допивая коктейль, Борислав понял, что теперь возникает развилка. У него есть две возможности. Первая: пойти в Совет Радуги, предъявить там комконовские полномочия и, громко стуча кулаками по столам, затребовать объяснений. Что за чертовщина произошла с сообщением Штромберга, кто персонально его получил, кому передал, и какого беса об этом до сих пор не знают на Земле?.. Это будет, несомненно, эффектно. Но вот эффективно ли? Полномочия полномочиями, а если они там захотят меня запутать – запутают. Не для моей квалификации такая задача. И Ковальский со Стюартом это понимали, когда выбирали кандидата.
Значит, остается вторая возможность. Заняться непосредственно объектом «Янус». По-настоящему заняться. Шутки кончились. При таком раскладе это должен быть не дружеский разговор и даже не официальный визит, а полноценная прогрессорская инфильтрация.
Так… Борислав незаметно осмотрелся и, убедившись, что рядом нет лишних глаз, достал из внутреннего кармана маленький, с закругленными обводами тяжелый цилиндрик. Это был портативный нуль-передатчик для экстренной связи, настроенный всего на один канал. Борислав активировал его – красный глазок отозвался – и, чертыхаясь с непривычки, набрал в поле ввода девять букв: «RRR RRR RRR». И, помедлив разве что секунду, нажал на точку отправки.
Все, теперь обратного хода нет. Он отодвинул пустой стакан, поднялся и пошел по дорожке к жилому комплексу. Домой нужно было зайти, чтобы взять вещи – если, впрочем, что-то из вещей вообще пригодится. Он не был в этом уверен. Внедрение на чужую космическую станцию, изолированную и наверняка охраняемую, – не такое простое дело. Надо подумать над методами, чтобы выбрать нужный точно, без промаха…
Еще не дойдя до дома, он принял решение.
11 июня 97 года
Объект «Янус»
– Диспетчер, говорит вахтенный. К нам идет корабль.
– Что? Джонас, ты не… Ох, и правда. Как его сюда занесло-то?
– Легкий планетолет типа «чайка». Покататься кто-то решил.
– И заблудился…
– Его могли не предупредить. В астроцентре на планете те еще раздолбаи сидят, сам знаешь.
– Или предупредили, а он значения не придал.
– Неважно. Будем надеяться, он сам уйдет. Уж посадка на спутники ему не разрешена точно.
– Отчаянный турист может и на спутник сесть попытаться…
– Ну уж. Не настолько они тут отчаянные. Это Радуга.
– Радуга, Радуга… Траектория у него какая-то странная. Может, посигналить?
– Не будем пока. Мало ли, порезвиться человеку захотелось.
– Ага… на большие планеты полюбоваться… Главное, чтобы он в них не нырял.
– Главное – это чтобы он не сел к нам.
Галактика безгранична, но и она не обходится без войн. А в войне может быть только один победитель. В Галактической — побеждает тот, у кого больше энергии. Пять линкоров, идущих плотным строем, и стена огня перед ними. Командующий флотом империи Андроник Вардан знал, что огня только одного линкора, такого как «Фессалия», достаточно, чтобы выжечь целый континент на землеподобной планете, а что будет, если ударит целый флот?..
Космоопера — старый, широко известный, консервативный жанр. И все-таки она неисчерпаема, ибо ее предмет — не что иное, как история. "В то время в глубинах Вселенной, на крохотном островке одной из галактик шла война. В войне может быть только один победитель. Космос — это необитаемые просторы, а кровавые раны со временем затягиваются. Может быть, мириады звезд хранят память о них. А может быть, даже звездам суждено когда-нибудь исчезнуть. Все, что остается от давно забытых битв — присутствие человека в межзвездных пространствах".
Если характер вдруг резко меняется — это обычно не к добру. Но чтоб настолько! Перемены приводят Настю не куда-нибудь, а в чужую вселенную, где есть непривычные боги и маги, и более привычные ненависть и надежда… А как же наш мир? Кажется, что в отличие от того, параллельного, он начисто лишён магии. Но если очень-очень хорошо поискать?
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.