Зеркало - [30]

подготовка.

- У нас расписание, - выдал он официальный вариант возражения. - Очередь.

Предварительная запись. Конечно, учитывая ваше состояние, мы завтра-послезавтра мы

найдём для вас окно.

Девушка посмотрела на него враждебно.

- Я вскрою себя сама. В этом самом кабинете.

В её руках откуда-то появился скальпель, а на лице эскулапа выступили крупные

капли пота, испугавшегося, в том числе, и за свою шкуру тоже — мало ли кого пырнёт этим

ножичком женщина на грани нервного срыва.

- Хорошо, - нарочито спокойно произнёс он. - Дайте сюда ваш инструмент, и вас

немедленно отведут на процедуру. Хотя это и против правил.

- Нет. Он будет со мной. Если решите меня обмануть, я сделаю, что обещала.

Подготовка к процедуре проходила в накалённой обстановке, больше напоминающей

банальную панику. Вызвали потихоньку ментов, и те ждали, не обнаруживая себя, у входа,

чтобы вмешаться в случае необходимости. Хотя, необходимость эта, невидимая пока для них,

уже давно наступила. За дверями операционной собрался практически весь персонал.

Слышалось отчётливое поскрипывание стрелок старых настенных часов.

Минут десять из операционной доносились лишь стандартные звуки, но потом

послышался грохот разбитого стекла, и менты опрометчиво решили, что наступило их время.

Вслед за ними ломанулись любопытные, боясь пропустить подробности соблазнительного

скандала. И многие из них потом пожалели об этом.

Девушка Галя лежала без сознания в кресле, а рядом с ней, на полу, валялся кровавый

комок плоти, всё ещё связанный пуповиной с матерью. Он напоминал участника циркового

шоу лилипутов. Только размерами ещё меньше. При этом он говорил без умолку скрипучим

голосом:

- Я не виноват. Пустите меня к маме.

И так по кругу, будто пластинка. Видавшее виды светило медицины блевало в

раковину, парочка сестёр валялись без признаков памяти тут же. Остальные свидетели

сбежали, включая матёрых ментов. Где-то поблизости завыли собаки.

21

Первый, самый трудный, шаг сделан. Стас понял это, едва воспоминания вчерашнего

вечера коснулись его памяти. Он смог сделать ЭТО. Без излишней нервозности, без соплей.

И вёл он себя с родителями вполне естественно. До той самой минуты, когда он вынужден

был открыться перед ними в своих намерениях. Но и тут он себя упрекнуть не мог по-

настоящему ни в чём: не рядовое всё-таки мероприятие — убийство. Тем более, близких тебе

людей.

Пока мать умирала в его руках, хрипя и извиваясь, отец лишь пытался его образумить

словами, не совсем, видимо, понимая, что происходит. И не веря. А когда пришла его

очередь, было поздно вмешиваться.

Уходя, Стас заботливо протёр платком ручку входной двери. На первый взгляд —

бессмысленный шаг, потому как отчего бы и не быть отпечаткам пальцев сына в доме

родителей. Но затея была глубже и хитрее: пусть те, кому положено, подумают, будто кто-то

посторонний заметает следы. А ещё этот маленький поступок Стаса говорил о том, что он

держит себя под полным контролем. Значит, и в будущем он сможет себе доверять. Проверка

завершена.

Взгляд его упал на зеркало, и он увидел там молодого человека, в отличной

спортивной форме, весьма симпатичного, хотя немного и невыспавшегося. С ясными,

полными оптимизма глазами. Да, кстати, он был совершенно голым. А это зачем? Он что, из

ванны вышел и забыл одеться? Или собирался в ванну?

Одежды вокруг никакой не валялось: ни халата, ни нижнего белья, ни домашних

джинсов.

«Не бегал ли я тут давеча нагишом по улицам?» - засомневался Стас.

А, впрочем, если даже и бегал, то что это меняет? Стыдиться нечего, сожалеть о том,

что сделано — тем более. Отчитываться не перед кем. Он сам себе и судья, и палач, и

адвокат. А кому не нравится приобретённая им свобода, пусть идут лесом. К ебеням

собачьим. Он, может, вообще теперь одежду носить перестанет. Хотя, в этом дурацком

климате...

- Что именно является разумом? И кто его истинный носитель? Существо, способное

уничтожать себе подобных и совокупляться не ради продолжения потомства, а во имя

глупого удовольствия? Или одноклеточное творение Природы, вечное, потому что

бесконечно делимое? Почему разумом считается тот, кто потребляет кислород, а не тот, кто

производит его? Откуда черпается эта наша уверенность в собственной разумности и

неразумности всех остальных? Где источники наших убеждений? Пытаясь получить ответы

на эти вопросы, ты неизбежно придёшь к следующему выводу: ты думаешь так, потому что

то же самое думают все. Потому что так думали до тебя твои предки. И предки их предков. И

других источников знаний у тебя нет. То есть любая неточность, произошедшая по вине

какого-нибудь сгнившего звена этой длиннющей цепочки, является такой же истиной, как и

то, что действительно имеет место быть. А если при этом неверны и самые что ни на есть