Зеркальный гамбит - [5]

– И чего ты хочешь? У вас, домашних, с головой непорядок. Хреновый вышел эксперимент. И солдаты из вас хреновые! – Збринц потянулся, хрустнул суставами. – Нас – госов – родина подняла и воспитала, её мы и защищать, выходит, будем. До последней капли крови! А ты кого станешь защищать? А? За что пойдешь месить мернийское дерьмо? За мамочку свою био, которая тебя на улице увидит – в упор не узнает? За сестричку-спеца или за отдельную халупу в даунтауне? Нет? То-то же! Червивая у вас мотивация и никакого патриотизма. Давно пора «домашку» отменить – толку от неё с белкин хрен и экономии столько же. Ну, а пока не отменили, надо вас, телков слюнявых, как-то выправлять. Психику надо вашу нежную лечить, чтобы вы, как положено мужчинам, жгли врага, а не раздумывали, на кой такой хер вам это сдалось. Ясно, бро?

Збринц выскочил из-под колючих струй, быстро вытерся и, натянув форму за положенную уставом минуту, выбежал из душевой. Чезаре молча топтался возле именного контейнера и то набирал, то сбрасывал код.

– Ооо! Как он тебя приложил! А я, кстати, слышал, – Дваро скользнул мимо Чезаре в освободившуюся кабинку и оттуда страшно зашипел, – что сур-матери вообще киборги. Им в бошки вставляют шунты, а во лбу у них камеры и самописцы. Ты сам её спроси, и посмотришь, что она тебе ответит.

– Долорес – человек! – Чезаре вспыхнул и пошел на друга, размахивая скрученными в жгут кальсонами. – Бить буду сейчас.

– А я тоже домашний и тоже хожу к одной сур-матери по имени Долорес. Она делает сэндвичи с тунцом. Кажется, субмарины, – почти прошептал Эторки – худенький тихий мальчик, до этого молча ожидавший своей очереди. – Она хорошая.

– Точно. Хорошая, как микроволновка, – заржал Дваро.

– Мне наплевать, что у неё в башке! – неожиданно для себя Чезаре закричал во весь голос. – Наплевать! Даже если там встроен целый оружейный склад и полевая кухня! Она меня слушает! И понимает! И ждёт!

– Чего орёшь? – Дваро выскочил из-под душа, едва не задев сменившего его Эторки плечом. Пробежал на цыпочках по холодному полу к своему контейнеру, схватил из верхнего отсека полотенце. – Ходи сколько влезет. И Эторки пусть ходит. Я просто говорю, что это у них работа такая. Им за это платят.

– Плевать! – Чезаре вдруг со всех сил вмазал кулаком по контрольной панели душевой. Эторки, словно ошпаренный, вылетел из-под ледяной струи, запрыгал, захлопал ладонями по бокам, пытаясь согреться. Дваро прыснул, Чезаре, не удержавшись, рассмеялся вслед, а уже за ним разразился громким хохотом сам Эторки.

* * *

Субботу Чезаре провел в части. На следующей неделе его поставили в наряд, потом рота выехала на учения. И лишь ещё через одну субботу он наконец таки выбрался в город. Отметив увольнительную на КПП, Чезаре помчался на армейский челнок до Центрального парка. В парке, возле монумента погибшим героям, ждала Долорес Романо. День выдался ветреный, и Долорес куталась в кофту, застегнутую на продолговатые деревянные пуговицы. «Знаешь, Чичче, ты должен гордиться своим отцом», – проговорила она, трогая выгравированные на списке фамилии. Чезаре хотел было ободряюще взять Долорес за руку, но вспомнил Збринца и только усмехнулся.

– Не поднимешься домой к себе? – спросила Долорес вечером, когда они уже убрали свежую моцареллу в холодильник, перелистали новый журнал с комиксами про Смит-Вессона и собрались посмотреть блок военной анимации.

– Не-а, – мотнул головой Чезаре, – она… ну, Мария… она всё равно не заметит, дома я или нет.

– Смотри сам, Чичче. Главное, чтобы не волновалась.

– Долорес! Я же мальчик! Солдат! Кто волнуется за мальчиков?

– Конечно, – глаза Долорес потемнели, точно она вспомнила что-то очень грустное, – но я бы всё равно волновалась.

«Тебе по работе так положено», – хотел съязвить Чезаре, но почему-то промолчал. Вместо этого он зевнул, потянулся за пультом терминала и резко – слишком резко для одиннадцатилетнего подростка – заметил:

– Моей био-матери нельзя растрачивать свой потенциал на нефункциональные действия и эмоции. Она – специалист A-категории. Ей после моего рождения даже репродукт-бронь выдали, чтобы она могла полностью погрузиться в работу. Кстати, а какая у тебя категория?

– Да… То есть… – Долорес замялась, – ты прав, Чичче. У твоей био… мамы много важных задач. Пора перебираться в гостиную, анимешки уже наверняка давно начались. Я тут наделала сэндвичей с тунцом – возьми их завтра с собой. Угости друзей.

– Спасибо. Не хочу, – Чезаре поднялся и защелкнул карабин ремня. – Я передумал. Пойду-ка я домой. Не люблю мультики. И тунец ненавижу!

В ту ночь Чезаре долго не мог заснуть. Он жалел о том, что не дал Долорес понять: Чезаре Броччио нельзя обмануть, нельзя приручить салатом, макаронами и простынями в горох. Ближе к утру, когда он решил прекратить всякое общение с синьорой Романо и начал проваливаться в сон, вернулась мать.

– Ты здесь? – она упала в кресло и закрыла глаза. – Как учёба? Постарайся не ворочаться, я ещё поработаю.

– Послушай, Мария… – Чезаре поднялся, сел на кровати, прижав колени к груди, и уставился на мать. За те недели, что он провел вне дома, она ещё больше похудела. – Могу я тебя кое о чём спросить?