Зеркальное время - [23]

— Насколько я понимаю, это сокращенная форма от вопроса: «Какого черта этому парню опять от меня надо?» — сказал он.

Юлиан не удостоил его ответом и подложил на свою переполненную тарелку — исключительно из стропти­вости — еще целых два кусочка камбалы. После чего попытался протиснуться мимо Рефельса, но репортер и не подумал посторониться, а нагнулся и с любопытством заглянул в его тарелку:

— Выглядит аппетитно. Думаю, я тоже могу позволить себе что-нибудь съесть. Тем более что время завтрака еще не прошло.

— Особенно рекомендую рыбу, — прорычал Юлиан и, грубо протиснувшись мимо Рефельса, направился к ма­ленькому столику с единственным стулом. Он хорошо знал, что ему вообще не следовало разговаривать с ре­портером. Неужто Рефельс действительно всю ночь про­болтался в холле отеля только для того, чтобы подкараулить его или отца?

Не успел Юлиан как следует устроиться за столиком, как Рефельс подошел к нему с наполненной тарелкой. Юлиан подумал: интересно, знает ли Рефельс, сколько стоит это удовольствие? По виду он не был похож на человека, который может позволить себе завтрак в «Хил­тоне».

Отсутствие второго стула не смутило Рефельса. Он просто прихватил стул по пути и тащил его за собой, игнорируя недовольные взгляды официантов. Не спросив разрешения, он подсел к столику Юлиана, облизнулся, но не приступил к еде, а сперва подозвал кельнера, чтобы заказать себе пива.

— Как тебе спалось? — начал он.

Судя по твоему виду, гораздо лучше, чем тебе, — до­думал Юлиан, но сдержался. Ведь когда-нибудь Рефельсу надоест, и он отвяжется. Может быть, уже скоро.

— Эй, ты что, не разговариваешь со мной? — спросил Рефельс.

Юлиан кивнул.

— Ты обиделся. На весь мир, на всех репортеров в целом и на меня в частности?

Вопреки голосу рассудка Юлиан сказал:

— А разве у меня нет для этого оснований?

— Я не знаю, — ответил Рефельс. — Я, по крайней мере, их тебе не давал.

Юлиан от такой беззастенчивой наглости аж задох­нулся:

— Что? И это после всего, что вы там понаписали? Мой отец чуть не взорвался, когда прочитал вашу заметку. Ни слова из того, что вы напечатали, я не говорил!

Рефельс неожиданно посерьезнел:

— Ну уж нет, говорил, — сказал он. — Мне что, про­крутить тебе пленку? Я не присочинил от себя ни единого слова.

— Зато убрали необходимые, — гневно произнес Юлиан. — А те, что остались, перевернули с ног на голову. Я никогда не говорил, что мой отец показывает дешевые фокусы, и я не говорил, что мне это все неинтересно!

Рефельс положил на стол кассету:

— Хочешь прослушать?

— Я имел в виду совсем не то! — запротестовал Юлиан. И, как он ни старался сдержаться, слезы ярости снова заблестели у него на глазах.

Рефельс вздохнул:

— Старая история. Ты представить себе не можешь, сколько раз это уже повторялось. Люди впадают, в бе­шенство, как только прочитают в газете то, что сами же и наговорили. И всегда уверяют, что имели в виду совсем не то. А почему бы просто не сказать то, что они имеют в виду, вместо того чтобы говорить то, чего они вовсе в виду не имеют, а?

Юлиан чувствовал, что Рефельс ловко подталкивает его в нужном направлении. Лучше всего было бы не вступать в дебаты. Но он гневно ответил:

— Да я даже понятия не имел, что даю интервью!

Рефельс, как показалось, искренне удивился:

— А чего же еще ты ожидал, если журналист заговаривает с тобой и угощает мороженым? — Он покачал головой и с коротким смешком добавил: — Возможно, я был не вполне добросовестным. Но можешь мне по­верить, многие из моих коллег обошлись бы с тобой еще хуже. Считай, что ты заплатил за науку, впредь это спасет тебя от гораздо большего ущерба.

— Но и вы ничем не лучше остальных, — сказал Юлиан.

Рефельс печально покачал головой:

— Ты несправедлив ко мне, Юлиан. Будь я таким, как ты думаешь, я бы сейчас вместе с коллегами осаждал дом пропавшего мальчишки, чтобы заполучить фото пла­чущей матери.

— Почему же вы не там? — враждебно спросил Юлиан.

— Не «вы», а «ты», — ответил Рефельс— Меня зовут Франк, ты не забыл? И я не верю, что твой отец причастен к исчезновению.

Юлиан опешил.

— Я объясню тебе почему. Во-первых, правда инте­ресует меня больше, чем сенсация. А во-вторых, я навел о твоем отце справки еще задолго до вчерашнего вечера. Потому что мне по-настоящему интересны люди, о ко­торых я пишу. Тебе понятно?

Кельнер принес пиво, Рефельс сделал глоток и, до­ждавшись, когда официант отойдет, продолжил:

— У твоего отца не было причины похищать маль­чишку. Ведь это делают либо ради выкупа, либо маньяки. Твой отец богат. Денег у него больше, чем он может истратить за всю свою жизнь. И уж он явно не сума­сшедший. Итак...

Он замолчал, вопросительно глядя на Юлиана, и Юлиан повторил за ним:

— Итак?

— Видимо, некто замышляет на этом происшествии какой-то левый бизнес. И я хотел бы знать, кто и какой бизнес.

— Итак, вы все-таки гоняетесь за сенсацией. — Юлиан был разочарован. Ведь ему на миг показалось, что Рефельс может быть его союзником.

— Я гоняюсь за правдой, — подчеркнул Рефельс— Но и от сенсации не откажусь. Помоги мне, и ты поможешь отцу. Эй, а что это у тебя с руками?

Юлиан тоже взглянул на свои царапины: