Зеркальное отражение - [46]

Мальчик чуть отстранился и серьезно посмотрел на Снейпа. А потом четко и раздельно, словно говорил с умалишенным, произнес:

— Я не смогу. Второй раз – это уже слишком. Здесь мне не за что бороться. Там я боролся за своего отца. Здесь у меня нет никого.

Одного взгляда в серьезные зеленые глаза хватало, чтобы понять: мальчик не шутит. Он ничего не станет делать, если его не подтолкнуть. Северус плотно сжал зубы, словно стараясь удержать слова, которые рвались наружу, но он знал: его все равно заставят их сказать. Ему снова укажут его место, ему напомнят о том, как важна победа, ему не оставят выбора. И самое противное в этом то, что он будет понимать правоту Дамблдора. Снова будет не согласен с его методами, но цель оправдывает средства, разве нет? И если ради победы нужно манипулировать шестнадцатилетним мальчиком, заставляя его поверить в ложь, то это не преступление.

Ненавидя себя всей душой, Снейп сыграл на единственной известной ему привязанности мальчика:

— У тебя есть я, — хрипло произнес он. – Борись за меня. – Глаза мальчика чуть расширились от удивления, когда он услышал это. – Это они сделали меня таким. Освободи меня, и мы начнем здесь все сначала. С нуля.

Снейп запнулся. Он знал, что должен наплести еще что‑нибудь про любовь, про отца и сына и тому подобнее, но у него просто не повернулся язык. Он прекрасно понимал, что этого не будет никогда, но ему нужно заставить мальчика поверить в то, что это возможно. Однако Гарри и не понадобилось говорить ничего больше. Он чуть улыбнулся и снова крепко обнял Снейпа.

— Я знал, что ты не безнадежен. Знал, что ты притворяешься, — торжествующе произнес он.

Северус обнял его в ответ, но в этот раз сделал это через силу. Он ненавидел себя за то, что дал мальчику беспочвенную надежду, ненавидел самого Гарри за то, что тот оказался таким хрупким и так нуждался в нем, ненавидел Поттера за то, что он смылся из этого мира, сбежал от своей судьбы, оставив Северусу разбираться с последствиями. И, конечно же, он дежурно ненавидел Дамблдора и Темного Лорда за то, что в свое время согласился служить каждому из них.

— Думаю, нам нужно удобнее устроить тебя в твоей комнате, — сказал Снейп, разрывая претившие ему объятия и поднимаясь на ноги. – Уж больно у тебя там спартанская обстановка, — он фальшиво улыбнулся, убеждая себя, что сможет играть свою роль, что справится. Не зря же он так долго ведет жизнь двойного агента.

— Думаешь, я могу сделать там все так, как в моем мире? – чуть веселее поинтересовался Гарри, тоже поднимаясь на ноги. – Хоть я и учусь на Гриффиндоре и живу в башне, в твоей хогвартской квартире у меня есть комната.

— Хорошая идея, — сдержанно согласился Снейп. Он уже жалел, что затеял все это. – Мы немедленно найдем все необходимое, а что не найдем, то закажем. Считай это моим рождественским подарком.

Гарри кивнул и направился к выходу из гостиной. Лицо Снейпа на секунду исказила гримаса ненависти, когда мальчик повернулся к нему спиной, но он тут же спрятал ее за маской спокойствия, когда гриффиндорец вдруг снова обернулся.

— Кстати, я знаю, что делать с твоей мигренью. Прежде всего, это из‑за твоих волос. Нужно чаще их мыть, а то сальные выделения закупоривают поры, и кожа не дышит. И, конечно, тебе нужно больше спать.

Усилием воли Северус подавил в себе желание свернуть наглецу шею, и вместо этого он только криво усмехнулся.

— Неужели? Может быть, мне и стоит попробовать это.

— Попробуй. Я уверен в успехе, мы это проверили на практике.

И он наконец вышел из комнаты. Ухмылка Снейпа сразу стала больше похожа на гримасу. Кажется, только в этот момент он понял, какую ошибку совершил. Раньше ему приходилось притворяться поочередно то на собраниях Ордена, то на собраниях Пожирателей, но хотя бы в своих комнатах он мог быть самим собой. Теперь же ему придется притворяться даже в собственном доме. Могла ли его жизнь стать еще хуже?

***

Когда Гарри проснулся, у него ныло все тело. Мальчик осторожно пошевелился, меняя позу, и вдруг понял сразу две вещи: он не в своей комнате и он не один. Ему почему‑то стало очень неловко. Он не хотел, чтобы Северус утром обнаружил его в собственном кабинете. А зельевар не только его не разбудил, но и спокойно занимался каким‑то делами, сидя за рабочим столом, в то время как Гарри спал в кресле. Когда Гарри осознал, что его пальцы по–прежнему сжимают колдографию, он смутился еще больше.

— Доброе утро, Гарри, — спокойно произнес Снейп, оторвавшись от чтения. Взгляд черных глаз был непроницаем.

— Доброе, — хрипло пробормотал мальчик, зябко заворачиваясь в спадающий плед, хотя благодаря пылающему камину в кабинете было уже тепло. – Который час?

— Начало десятого, — Снейп откинулся на спинку кресла, не отрывая изучающего взгляда от Гарри. – Как спалось?

— Нормально, — бесцветно ответил Гарри, начиная злиться. Ему не нравилось, что зельевар так смотрит на него. Он прекрасно помнил о способностях Северуса к легилименции и о том, что для этого необходим зрительный контакт, поэтому старательно прятал глаза, разглядывая узоры на полу. Гарри не хотелось, чтобы Снейп раньше времени понял, что он больше не собирается покидать этот мир. Он не был уверен, что Северусу это понравится: тот не раз говорил, что не бросит своего сына в чужом мире. Это само собой подразумевало, что Гарри должен вернуться. Двум Поттерам не было места в одном мире! Вспомнив, что зельевар говорил об окклюменции, гриффиндорец стал напевать про себя какую‑то глупую детскую песенку про ферму и животных, ее населяющих. Ему даже удалось сосредоточиться до такой степени, что перед его глазами замелькали какие‑то поросята, ягнята и телята.