Зеркальное отражение - [43]

— Пусти меня! – закричал двойник. – Пусти меня, это мой мир! Это мой дом!

Гарри отшатнулся. Вот оно что! Это же тот Гарри, который раньше жил здесь, а теперь, очевидно, оказался на его месте в «настоящем» мире. Он собирается вернуться и занять свое место. И что останется самому Гарри? Отправиться в мир, где он никому не нужен, где он только орудие в борьбе с Темным Лордом? Мир, где его по пятам преследовала Смерть, с одержимостью маньяка забирая жизни его родных, близких и просто знакомых? Этого ему хотелось меньше всего. Мальчик вдруг ощутил жгучее желание выгнать хозяина из его мира, остаться здесь вместо него навсегда. Пусть тот, другой, воюет со злом, живет летом у Дурслей, оплакивает крестного, терпит издевательства профессора Зелий… А с него хватит. Он достаточно страдал, теперь его очередь жить нормальной жизнью, в нормальном доме и с нормальным отцом. Пусть даже этот отец – Снейп.

— Нет! – закричал он. – Теперь это мой мир, мой дом и мой отец! Убирайся!..

И он изо всех сил захлопнул дверь прямо перед носом своего двойника и… проснулся. С отчаянно колотящимся сердцем, испариной на лбу и сбитой простыней. Его окружала темнота (сквозь плотную ткань штор свет звезд почти не проникал) и тишина. Несколько минут он просто лежал, прислушиваясь к собственному дыханию и вспоминая свой сон. Потом Гарри прокрутил в голове предыдущий день, в который с большим удовольствием слушал рассказы Северуса и рассматривал колдографии, нежели изучал книги, которые могли помочь ему вернуться домой. Отрицать правду не было смысла. Гарри был вынужден признаться по крайней мере самому себе в том, что он совершенно не хочет возвращаться домой, он хочет остаться в этом мире.

Он был идеален. Здесь над ним не висела смертельная угроза, она осталась в прошлом, Сириус был жив, а сам Гарри почти не знал собственных родственников. Все, о чем он мечтал, здесь было реальностью. Ну, возможно, он никогда не мечтал, чтобы Снейп его усыновил, но эта была мелочь. И потом, Северус в этом мире совсем не был похож на Снейпа из его. Спокойный, сдержанный, добрый, заботливый… Только внешность и голос делали его похожим на профессора Зелий, которого Гарри ненавидел всей душой. Неужели настоящий Снейп мог бы быть таким? И что ему помешало?

Почувствовав покалывание на коже, Гарри задумчиво почесал руки и тут же одернул сам себя. Северус велел не расчесывать раны. Они все никак не могли зажить, постоянно напоминая им обоим о том, что произошло с Гарри в этом мире. Мальчик старался поменьше об этом думать, искренне радуясь, что воспоминания, которые посещали его здесь, ни разу не коснулись дней, проведенных в плену. Иногда его подмывало узнать у Северуса побольше о тех событиях, о том, как он попал в плен, что за ссора привела к тому, что он сбежал в Хогсмит, как именно он умудрился победить Волдеморта, но каждый раз его что‑то останавливало. Он знал, что если спросит, Северус ответит, и возможностей задать эти вопросы у него было предостаточно, поскольку они практически весь день проводили вместе, но он уже не раз ловил на себе печальный взгляд, когда, задумавшись, все‑таки чесал зудевшие раны, и не хотел причинять Снейпу боль, расспрашивая о тех событиях.

Это было весьма странное ощущение: не хотеть расстраивать зельевара. Еще три дня назад он был рад возможности сделать ему побольнее, отыграться, так сказать, за годы мучений и унижений, но сейчас ему хотелось совсем другого. Ему хотелось молча сидеть вместе с профессором в библиотеке, изучая толстые старинные книги, вместе завтракать, обедать и ужинать, ведя непринужденную беседу. Ему нравилась небольшая традиция, которая появилась у них: каждый вечер, прежде чем лечь спать, Северус заглядывал к Гарри с чашкой чая, какао или горячего шоколада, и они несколько минут разговаривали. Темы разговоров были разные: они то просто договаривались о том, что будут делать завтра, то говорили о прошлом Гарри, то о прошлом Северуса. Мальчику нравилось это постоянное внимание, он уже почти привык обращаться к Снейпу за помощью по поводу и без и сожалел лишь об одном: о том, что в самом начале он так резко осадил зельевара за прикосновения к нему. Конечно, после этого он сам однажды кинулся к нему в объятия, но Северус, очевидно, считал это недостаточным аргументом. Во всяком случае, он не расценил это как приглашение к постоянным прикосновениям. Гарри видел, что иногда Северус хочет его то приобнять за плечи, то потрепать по волосам, то просто похлопать по спине, но словно не решается, одергивая себя в последний момент. Мальчик уже и рад был бы изменить это, но сказать об этом вслух у него язык не поворачивался. Вместо этого он только иногда старательно прокручивал эти мысли в своей голове, надеясь, что зельевар прочтет их, но тот то ли не читал, то ли делал вид, что не читает.

Вынырнув из омута этих мыслей, Гарри сел на постели. За последние пару дней он приобрел еще одну привычку: что бы он ни делал, он рано или поздно обнаруживал себя в кабинете Северуса у полок с колдографиями. И вот сейчас он снова ощутил это непреодолимое желание оказаться там. Эмоции, которые он испытывал, глядя на разнообразные снимки, не могли сравниться ни с чем иным. Его дух захватывало сильнее, чем во время игры в квиддич. И он никогда не мог насытиться этим чувством: Северус находил его и заставлял уйти. Сейчас же была глубокая ночь, и еще несколько часов зельевар будет спать, а Гарри все равно спать больше не сможет. Так почему же не спуститься в кабинет?