Зенит Красной Звезды - [3]

- А... Ви-итя - увидев меня прошамкал Брежнев - Ишь как вымахал. Совсем большой.

Когда-то я уже это слышал. Врачи деликатно вышли и я остался один на один с Генеральным. В некотором оцепенении, я смотрел на этого полупокойника с еле двигающейся челюстью, тягой к сверкающим медалькам и мой наступательный порыв постепенно испарялся. Брежнев и до этого был плох, но чтоб на столько!

- Леонид Ильич - я присел на кровать и с состраданием посмотрел на Генсека - Пока я в Нью-Йорке был, КГБ арестовало директора моей студии. Клаймича. Не могли бы вы...

- Не мог бы! - Брежнев в раздражении ударил рукой по подлокотнику кресла - Я вам не балерина, чтобы гхм вертеть мной туда-сюда. По Нью-Йоркам гхм он разъездился... Никитка тоже любил по заграницам разъезжать. Знаешь, чем это для него кончилось?

Ильич по-стариковски подрагивая нижней челюстью, захихикал. Выглядело это ужасно.

- Вы устроили за его спиной заговор, после чего свергли. А затем убрали Шелепина с Семичастным. А потом Подгорного. И еще ряд товарищей, что вам мешали.

Брежнев крякнул, отбросил на колени коробку с медалями. Те жалобно звякнули. Лицо Генерального ожило, порозовело.

- Если бы ты не спас мне жизнь, Витька... - погрозил мне пальцем Брежнев - Никому никогда не говори об этом. Никита со своими авантюрами сам себе яму вырыл. Вся партия меня поддержала. А Шелепин с Семичастным хотели возвращения в сталинские времена. Расстрелы, лагеря...

- И опять вас вся партия поддержала. Ведь первым секретарям так удобно бесконтрольно воровать государственные деньги.

- Ну ты... б...дь... даешь! - почти прорычал Ильич - Не смей, слышишь, не смей так говорить! Нахватался у Юры с Колей. Давай как ты мой друг-певец в Московскую филармонию. Хватит тебе под крылом МВД ходить.

- Хватит покрывать своих дружков-воров - меня несло - Только у одного Шеварднадзе при обыске нашли двадцать килограмм золотых слитков. Швейцарских! А если порыться дома у Алиева или Рашидова??

Тут уже либо пан, либо пропал. Ни про какие швейцарские слитки, я конечно, не знал, но и проверять мои слова сейчас никто не будет. Тем более идет брильянтовое дело, только что вытащили камушков на два миллиона у второго лица Грузии - Гилашвили. Все я рассчитал. Кроме одного. Лицо Брежнева налилось кровью, он привстал, чтобы мне что-то сказать (медали со звоном покатились по полу), страшно захрипел, схватился сначала за горло, потом за голову. У меня сердце в пятки ухнуло. Я попытался сам закричать, но тело сковал какой-то ступор. Брежнев рухнул обратно в кресло, лицо передернулось в спазме. Тут я, наконец, очнулся, закричал...

Первым в палату забежал Чазов, за ним целая толпа медсестер и врачей, наконец, охрана. Брежнева переложили на кровать, принялись реанимировать.

- Лицевой парез. Это может быть инсульт - Чазов начал в быстром темпе цеплять на тело Генсека датчики ЭКГ. В руку Ильича вставили катетер капельницы, нацепили кислородную маску. Один из охранников потянул меня за рукав из палаты. Я механически переставляя ноги, вышел прочь. В мозгу билась лишь одна мысль. "Инсульт он не переживет. Я убил Брежнева".

---

- Так значит, о чем вы говорили с Леонидом Ильичом в его больничной палате? - худой, длинный как жердь следователь по особо важным делам Генеральной Прокуратуры СССР Сергей Анатольевич Мезенцев уже полтора часа пытался расколоть меня на признание. Сидели мы в здании Генеральной прокуратуры на Пушкинской улице, которая в будущем станет Большой Дмитровкой. Туда меня отвезла охрана Брежнева после нескольких звонков и согласований. Сначала я пытался рыпаться и требовать Щелокова, Чазова, но после того как меня взяли в коробочку плечистые офицеры и стали подталкивать к лифту - я смирился. Ну не устраивать же бокс в больнице! Не тот случай. Дал себя упаковать в "Волгу" и отвезти на Пушкинскую. Там меня принял дежурный прокурор, отвел в кабинет Мезенцева. Последний сначала отнесся приветливо, обсудили мое творчество, песни, после чего "важняк" вышел позвонить, а вернувшись - начал давить.

- А я вам еще раз говорю. Допрос несовершеннолетнего - в присутствии родителей. Или законного представителя - я устало откинулся на спинку стула

- Ты судом признан дееспособным. А значит, я имею право тебя допрашивать. Впрочем, за твоей мамой уже послали. Итак, в 9.35 ты вошел в палату Леонида Ильича. Там вы оставались наедине до 9.40 Врачи слышали разговор на повышенных тонах. После чего Леониду Ильичу стало плохо

- Ему плохо было еще до моего приезда - отпарировал я - Чазов рассказывал о гипертоническом кризе

- Во-первых, доктор Чазов предупреждал, что Генерального нельзя волновать. Во-вторых, гипертонический криз отношения к нашему делу не имеет.

- А что собственно за дело? И в качестве кого я привлекаюсь?

- Идет прокурорская проверка. Ты пока свидетель - Мезенцев снял очки и внимательно посмотрел на меня - Но если ты и дальше так себя будешь вести, то переквалифицируешься в обвиняемые.

Как работает советская репрессивная машина, я себе немного представлял. Конечно, сейчас не сталинские времена, в органах массово не пытают (хотя следователь никогда прямо об этом не скажет: "Не хотите признаваться. Ну-ну вам же хуже будет". А что хуже?). Свидетель в деле - это уже не свидетель, а подозреваемый. Сегодня свидетель - завтра в тюрьме, и основное свойство свидетеля - нежелание превратиться в обвиняемого. По некоторым делам, особенно политического характера, даже и не поймешь, почему один оказался свидетелем, а другой - обвиняемым. "Виноваты" они одинаково, просто следствию так удобнее. Свидетелю сразу же объявляют: за отказ от показаний -- одна статья, за ложные показания -- другая. Вот и вертись как хочешь. Народ в основном упирает на "не помню". За плохую память у нас еще не сажают. Какую же стратегию мне избрать?