Земные заботы - [69]

Персонал доволен. Они восхищаются жизненной активностью Миккельсен.

А Миккельсен одалживает у них большую коробку с бигуди, похожую на огромный ларец для драгоценностей, выстланный красным атласом. Стоя над раковиной, она заботливо накручивает прядь за прядью на сантиметровой толщины металлические цилиндрики.

Она смакует предположительные имена своего сыночка: Рольф Миккельсен. Робин Миккельсен — какое лучше звучит? В конце концов, можно бы назвать его и Рене.

Дети взвешены, умыты, перепеленуты. Дочка Марии сбавила вес до 2260 граммов. Медсестра посмотрела на нее долгим взглядом и сказала, что необходимо заставить ее поесть, хочет она того или нет. Она явно желтеет.

Мария и сама это видит. Развивается желтуха. Девочка похожа на индианочку — золотистая, тоненькая, длинненькая.

Медсестра придвинула стул к кровати Марии, взяла бутылочку со сцеженным молоком и уселась поудобнее с ребенком на руках. Мария лежит на боку, запустив руку в волосы, и наблюдает за ними. Девочка давно уже не открывала глазки. Она все время спит и ничего не хочет, даже есть.

Мария не знает, что и думать.

По прошествии четверти часа ребенок сумел высосать не более 20 граммов молока, и медсестра сказала:

— Я посоветуюсь насчет нее с одной моей коллегой.

20 граммов? Столько же, кажется, весит письмо, отправляемое авиапочтой.

А вдруг она так вот полежит-полежит и умрет? Мария вся похолодела. Ребенок, который с таким трудом благополучно преодолел все препятствия и появился на свет, не может же он ни с того ни с сего отдать Богу душу уже здесь, в послеродовом отделении!

Медсестра подходит к кровати пакистанки. Малышка, как обычно, с плачем откидывает назад головку, отказываясь сосать молоко из бутылочки.

Медсестра протягивает руку.

— Дайте-ка я посмотрю бутылочку.

Пакистанка подает ей бутылочку.

— Нет, такого я еще не видала! В соске же нет дырки.

Миккельсен перед зеркалом снимает бигуди и укладывает их обратно в красивую коробку. Она такая низенькая, что видит в зеркале только свою макушку.

Переваливаясь, она подходит к тумбочке, вынимает лак для волос и обрызгивает свою прическу. Потом садится на кровать и покрывает лаком ногти на ногах. Растопырив пальцы, она говорит своему сокровищу:

— Ну-ка, поросенок, хватит орать.

«Поросенок» вопит громче всех в палате. И Миккельсен этим гордится. У парня есть характер, ничего не скажешь.

Удобно устроившись, положив под спину большую подушку, она достает из ящика губную помаду и проворно, опытной рукой обводит рот яркой блестящей краской.

Потом она сжимает губы, заложив между ними бумажную салфетку, и одновременно подталкивает ногой детскую кроватку, пытаясь заставить своего «поросеночка» помолчать.

После всего этого, довольная, при полном параде, она в счастливом ожидании откидывается снова на подушку и оглядывает палату.

Воскресенье для рожениц — праздничный день. Двери поминутно открываются, и гости вваливаются в палаты с цветами, с подарками, то тут, то там сверкают фотовспышки и слышатся смех, шутки.

Тощий мужчина с лошадиным лицом вступает в палату. На нем коричневый свитер с белыми зигзагами, коричневые брюки и огромные коричневые башмаки.

Он обнимает Миккельсен, и она поднимается с кровати. Своей коротенькой тощей рукой она обхватывает его угловатые бедра, а он кладет мосластую руку ей на плечи. И они направляются к двери, не в ногу, толкаясь друг о друга, как корабль о причал.

Он наклоняет свое лошадиное лицо и смотрит ей в глаза, и вскоре в уголке уютной гостиной ярко накрашенные губы сливаются с его узкогубым ртом.

Разговоры, восклицания и смех не умолкают в палате № 1. Гости плотным кольцом окружают каждую женщину. И болтают, болтают, не закрывая рта.

Но больше всего гостей, конечно, у Мархен Хольм.

Четырнадцатилетняя родственница с материнской стороны, взглянув на ребенка, поворачивается на каблуках и рассеянно смотрит в окно. Подруга с толстой шеей и толстыми руками, в сшитом на заказ коричневом пальто, кидается на бессловесную новорожденную, поминутно взвизгивает, вскрикивает и от избытка чувств чуть не приплясывает на больничном полу.

Мать и свекровь, обе в черном каракуле, склонив голову набок, с умилением смотрят на душку Мархен, тихонько вздыхают и приговаривают:

— Нет, она просто восхитительна!

А господин Хольм стоит в сторонке, смущенно прижавшись к батарее и время от времени поправляя галстук.

Душка Мархен просто завалена подарками. Розовая и голубая шелковая бумага валяется под кроватью. Большой резиновый слон с бантом на шее надут и установлен на подоконнике рядом с бесконечными букетами.

Маленький Робин Миккельсен весь извертелся в своей кроватке. Родители покинули его. Мария наклоняется над ним и дает ему соску. Маленькие сморщенные ручки яростно молотят воздух. Соска — первый суррогат в его жизни, позже их будет еще очень много.

Кузнецова жена просияла и отложила вязанье.

В дверях показался ее муж. Среднего роста, крепко сбитый, в синем дождевике, с зонтиком под мышкой. Лицо у него широкое, волосы коротко острижены. Она встает с кровати и протягивает к нему руки. Он вешает зонтик на батарею, ущипнув по дороге жену за ягодицу. Она бьет его по пальцам. Тогда он хватает ее и влепляет влажный поцелуй в ее жаркий рот.