Земные заботы - [41]

Отошли воды, значит, время твое пришло. После всех этих долгих месяцев — какое счастье! Она дергает шнур в изголовье. В палату неслышно входит ночная дежурная.

— Кажется, у меня отошли воды.

— Можно посмотреть?

— Вот, смотри, немножко красноватое.

— Это воды. Ну что ж, с Богом…

Завернувшись в желто-оранжевый махровый халат, Вероника ходит взад и вперед по палате в родильном отделении. От двери, мимо специального высокого стола, на котором она будет рожать, к окну. От окна мимо стола снова к двери. Медленно туда и обратно, чтобы возобновились схватки.

В окне смутно различаются очертания других больничных зданий. В нескольких окнах уже горит свет. При виде их на душе становится теплее.

В дверях показывается ночная дежурная.

— Ну, как дела? Схватки начались?

— Ага, начались.

— Хорошо. Теперь постарайтесь уточнить промежутки между схватками — сколько времени проходит от одной до другой.

На стене против стола висят часы. На них пять минут девятого. Больница понемногу оживает. Белые халаты парами наискосок пересекают двор.

Слышится какое-то приглушенное урчание. Голуби, что ли? Воркуют на карнизе под окном? А может, это женщины кряхтят и стонут где-то рядом? Небось не одна она здесь роженица. Как бы хотелось услышать из соседних палат еще какие-нибудь звуки!

Когда начинается схватка, Вероника, как ее учили, наклоняется, опираясь на стол, чтобы расслабиться.

В углу детская кроватка на колесах, Вероника не раз уже заглядывала в нее. Одеяльце в красную клетку и желтое пушистое покрывало. К бортику привязана полоска белой ткани с написанным от руки номером.

Значит, они уверены, что ребенок появится, — вроде как иначе и быть не может.

— Вы не устали?

— Устала. Ноги устали.

Ночная дежурная прикрывает дверь.

— Мы решили поставить вам капельницу, чтобы стимулировать схватки. Раз воды отошли, значит, уже недолго ждать, скоро начнутся роды. Давайте пока запишем ваши данные.

Она раскрывает историю болезни.

— Вероника Андерсен, профессия — секретарь, родилась второго января сорок четвертого года в Хиллереде. Так. Ваш муж будет присутствовать, да? Позвонить ему?

Девять часов, начинает светать.

Ну, наконец-то, можно взобраться на стол и лечь. В изголовье укрепляют штатив, к нему подвешен округлый стеклянный сосуд с прозрачной жидкостью. В вену на правой руке вводят иглу, и по резиновой трубочке в ее тело вливается вещество, которое должно стимулировать схватки.

Веронике не терпится, чтобы уже хоть что-нибудь произошло, ведь столько месяцев все ее мысли были прикованы к этому дню.

Молоденькая худощавая и бесцветная девица молча садится на стул возле нее. В одной руке у нее шариковая ручка, другую она держит на животе Вероники, отмечая сокращения матки. Перед ней лежит секундомер и листок бумаги. Каждый раз, как живот напрягается, она ставит на листке какую-то цифру.

С такой не разговоришься. Не понять, то ли слишком застенчивая, то ли сухарь. В общем, не подходит она для этого дела, решает Вероника.

Минуты ползут еле-еле. Время тянется ужас как медленно. Стрелки часов на стене напротив, кажется, совсем обессилели и не могут двинуться с места. При каждой схватке возникает боль в крестце. Так бывает и во время месячных. Вот бы почитали ей сейчас что-нибудь занимательное.

Девица рассматривает свои ногти.

Между схватками Вероника чувствует себя как обычно. Боль отступает, и ее одолевает дремота.

Но вот девица встает и, ни слова не говоря, покидает палату.

В сердце Вероники закрадывается страх. Ей становится зябко. Бросили ее здесь одну! А если что-нибудь случится…

Она, правда, слыхала, что в некоторых роддомах роженицу запросто оставляют одну на столе. «Когда потянет на низ, звоните» — вот и весь сказ.

Но неужели и ее бросят на произвол судьбы?

Она хватается за шнур в изголовье и дергает.

Дверь тут же распахивается.

— Не могу я лежать здесь одна!

— Вы и не будете одна, — заверяет ее ласковый голос.

Молоденькая стройная акушерка сидит возле Вероники и держит ее за руку. Вероника счастлива — не так часто ведь бывает, что незнакомый человек тепло и по-дружески берет тебя за руку.

— Судя по говору, ты не здешняя?

— Я с Фарерских островов, — объясняет акушерка.

Она все держит руку Вероники в своей руке, и это так приятно! Веронике так нужна сейчас поддержка! Пока акушерка здесь, все прекрасно. Главное, что они с Вероникой заодно.

— А ты долго здесь будешь?

— До двенадцати. Потом придет другая смена, но я попробую, может, смогу задержаться.

А вот и Бредо. Вошел. Огляделся. Улыбнулся. Он торопился и сейчас тяжело дышит. На нем голубой бумажный халат с завязками на спине. Он наклоняется и целует Веронику. Щеки у него холодные, а губы мягкие.

— Как дела?

— Замечательно.

— Больно, да?

— Да, но вроде так и положено.

Утреннее небо наливается ясностью, как бокал розоватым вином, — это восходит солнце. Словно прозрачная роза распускается над горизонтом, знаменуя наступление нового дня. Земной шар тихонько повернулся другим боком, и то, что раньше было в тени, заливается светом.

Родовые схватки — это такое дело, что даже и сравнить не с чем. И сейчас они уже очень сильные и очень частые. Вероника испытывает какое-то совершенно новое для нее чувство радостной уверенности в себе. Схватки словно поднимают и несут ее, как волны в море. Матка равномерно сокращается. Она работает впервые в своей жизни и спокойно и настойчиво заставляет раскрываться шейку матки.