Земное время №2 2016 - [36]

и я должна дойти к нему пешком.

Я выбрала сама вершину эту,

свободу от страстей и от услад.

И потому легко в душе поэта

над бездной струны вещие звенят!

ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ

Ангелине Матевой

Ангелина, пасует твой ангел-хранитель —

слишком много страданий о смерти родных…

Чаши горя твою не обходят обитель

и судьба не смягчает ударов своих.

Не сквозь дом – через душу прошел перекресток

царства Света и ада, где властвует бес.

Выживать между жизнью и смертью непросто,

вознестись не дает очень тяжкий твой крест.

Эта страшная битва притихла немного,

отступил перед Светом воинственный ад,

ты узнала от Сына Всевышнего Бога,

что вернешься на землю – любить и страдать.

Принимаешь смиренно свое возвращенье,

видно, в рай и нирвану – нам рано опять…

Будут новые чаши беды и мученья

нам безгрешные души сурово ваять.

Мы вернемся сюда, чтоб закончить ученье,

чтоб долги и грехи без остатка стереть,

чтоб любовью свое оправдать сотворенье…

Вот тогда и отступит, наверное, смерть!

Ева Ахтаева (МАПП / Литва / Вильнюс)

Поэт, публицист. Автор видео-проекта

«Ожившая поэзия», опубликованного на сайте http://ahtaeva.lt. Изданы два поэтических сборника. На ее стихи написаны лирические песни и романсы. Публикуется в литературных изданиях Литвы, Латвии, Эстонии, России. Председатель ЛИТО «Логос». Секретарь правления РО МАПП в Литве. Дипломант конкурса русской поэзии «Под небом Балтики».

«ЗЛАТОУСТОЙ АННЕ…»

К ВЕНЕЦИИ

«В синеватом Париж тумане…»

Анна Ахматова

В синеватом Париж тумане…

Ты, Венеция, в золотом…

С нежной грустью расскажешь о том,

Как стихи здесь писала Аня —

Про недушный и ласковый зной,

Про подушки, расшитые львами…

Только жаль, лишь тремя строфами

Обозначила профиль твой.

Ты ни в чем не уступишь Парижу.

Изумрудных очей пожар,

Безысходная царственность чар…

Но Париж был ей чуточку ближе —

Ворожбой Елисейских полей

И шарманки надорванным пеньем,

Где влюбленный непризнанный гений

Модильяни бродил за ней…

ГОРДЫЙ ПРОФИЛЬ ПАТРИЦИАНСКИЙ [2]

«Как в трапезной – скамейки, стол, окно

С огромною серебряной луною».

Анна Ахматова

(Эвакуация 1945. Ташкент)

Гордый профиль патрицианский

Четкой тенью возник на белом,

Под бездонным ташкентским небом

Зыбок профиль патрицианский.

Ты исчезнешь – исчезнет профиль.

Как отдать тебя, Муза плача?

Только кто-то решил иначе

И углем очертил твой профиль.

Как в Париже, любя беспечно,

Абрис твой набросал художник.

Он талантливый был безбожник,

Ты – рисунок хранила вечно.

Только слишком послушны ветру

Стрелы угольных начертаний,

Как парчой их ни укрывали,

Разметались они по свету…

Ты смеялась: «Какая почесть!

И всего-то лишь бледной тени!»

Тень бледна. Да поэт был гений.

Стерся профиль – осталась повесть…

ПРОЖИВАЮ ЖИЗНИ

Проживаю жизни впопыхах.

Оживаю жизнью прошловечной,

Под настольной лампою впотьмах

Перечитывая строки бесконечно.

Царскосельской Анны легкий шаг,

Шаг тяжелый Анны предвоенной.

Страх Марины в выцветших глазах,

Страсть Марины – прыснет внутривенно.

Подарю свой профиль облакам,

Мучавший художника с Монмартра.

Но ни капли муки не отдам,

Ставя жизнь уютную на карту.

Разбужу ленивый Коктебель,

Подарю поэту град мой стольный.

Верность – никому, хоть ты убей!

Не умею жить я подневольной.

Проживаю – жизни! – за одну.

Там меня гнобили, там – любили.

Вместе со своей – их проживу.

Ну а может, в них – мою прожили?..

МУЗЕ ПЛАЧА

«О, муза плача, прекраснейшая из муз!»

Марина Цветаева

Любовь свою возможно ль объяснить?..

Не по веленью – вдруг она приходит,

И две души связующая нить

Через пространства и века находит.

И не рознит нас даже целый век,

Родиться на который опоздала.

Стихи твои – божественный ковчег,

Спасающий от временного жала.

В них сердце сердцу пропоет про боль,

Тоской обнимет в середине мая.

Когда-то это было все с тобой,

А может, и со мной – уже не знаю…

Ты «научила женщин говорить»,

Моя пленительная «муза плача».

Всесильной слыть и… слабой быть…

Люблю тебя! Мне не дано иначе…

УПОИТЕЛЬНА МУЗЫКА ТАЙНЫ

«Счастье – это ангел с печальным лицом».

Амадео Модильяни

Упоительна музыка тайны,

Росчерк звездный на стане небесном.

В твоих рифмах нет знаков случайных,

И шальные догадки уместны.

Твой король, твой герой и любовник

Был талантливым и сероглазым.

И падений, и взлетов виновник

Обронил неслучайную фразу.

Эта фраза – о счастье, казался

Счастьем ангел с печальным лицом – и

Наваждением вечным остался

На листах профиль твой невесомый.

Но, храня незапятнанным имя,

Ты любовь утаила в молчанье.

Ты… Но гений штрихами живыми

Нам открыл тайну давней печали.

«В СИНЕВАТОМ ПАРИЖ ТУМАНЕ…»

«…и, наверно, опять Модильяни

Незаметно бродит за мной…»

Анна Ахматова

О, мой постылый, славный лебеденок[3],

Так ли загранно любишь ты меня?

Пусть гимн твой вечен, да и голос звонок,

Но он не высек страстного огня.

А тот, в «Ротонде», с ликом Антиноя…

Богемный чад пронзил стрелой очей.

И встрепенулось сердце, неживое,

И мне сказало: «Этот бог – ничей!»

О, этот бог мог не писать сонетов,

Дыханьем Данте не терзать эфир.

Его любила – до начала Света,

Первопричина – он явиться в мир.

За ним пришла, за ним пойду и дале,

И не стреножит гладкое кольцо.

Что мне твои надменные печали?

Лишь бы сияло мне его лицо!

Пусть мука жалит, пусть меня предаст он

С толпой натурщиц, ждущих на пути.

Я – нищая, он – гений Монпарнаса.