Земное время №2 2016 - [32]

То есть я – свинья, которая хрюкает в гордом одиночестве. Я поэт, зовусь я Цветик. От меня вам всем приветик. Были такие «Приключения Незнайки на Луне» в моем далеком советском детстве. Мои ровесники должны их помнить. Я уж не говорю о тех, кого давно миновал знаменитый «кризис среднего возраста». Считается. он бывает вокруг сорока и – о ужас – обрушивается в основном на мужиков. Но я с этим не согласна. По-моему, на всех. Все мы люди, и между нами, – мужчины, драгоценные вы мои, – между нами гораздо больше общего, чем нам кажется. И даже я, свинья, которая хрюкает в одиночестве, понимаю, что хрюкаю я не в лесу. Ваше здоровье!

…Так что мой роман будет, наверно, об общности людей. Раньше говорили – братство. Теперь такого слова никто не знает. Оно вышло из обращения. Как советский рубль. И я с этим «братством» уже не высовываюсь. На меня и без этого часто косо смотрят. На нас на всех часто косо смотрят наши более распальцованные компатриоты.

К счастью или к сожалению, я не историк, не философ, не теолог. Я вообще знаю очень мало. Но мне не стыдно. Ведь моя серость не мешает мне, тем не менее, много думать. Мне близка точка зрения, что каждый из нас достаточно глубок, чтобы все найти в себе самом. Надо просто в какой-то момент своей жизни закрыть глаза, выключить телевизор, отойти от компьютера и сказать себе: это я. Я есть. Вот он я, Господи.

Так что мой роман будет, наверное, о Боге. Когда Булат Окуджава говорит: «не закрывайте вашу дверь, пусть будет дверь открыта», как вы думаете, о чем он? Вернее, о ком?..

Хотя вообще Окуджава – герой не моего романа. Слишком уж он распинался о своей простоте. Мне он кажется недостаточно искренним. Хотя вполне возможно, что я ошибаюсь и он просто не близок мне. Он ведь многих утешает. А чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не вешалось.

Фото: Владимир Старков

Мне кажется, в итоге задача у медицины, искусства и религии одна – анальгезия. Обезболивание то есть. Избавление от страданий. Притупление страданий. Ну а я, как алкоголик, говорю – уход от страданий. Уходить от них, конечно, можно и более здоровым способом – бегать, плавать в проруби, трахаться со всем, что движется. Просто, наверно, это все не для меня. Не привлекает. Думаю, я не одна такая. Колхоз – дело добровольное…

Кстати об утешении. Ваше здоровье. Вот природа – какая благодать в этом плане! Я люблю сесть где-нибудь под сосной, желательно– с видом на озеро. Вообще я человек беспокойный, мятущийся. Но в такие минуты со мной что-то происходит. Я сижу, сосу свое пиво и чувствую, как что-то возвращается ко мне. Нечто давно утраченное, забытое где-то в детстве или в юности. Мне вспоминается такой день: я немного простужена, читаю Брэт Гарта, есть такой писатель, если кто не знает, у него прелестные новеллы. Стоит июнь, вокруг цветут липы. Мне лет десять – одиннадцать. Мир прекрасен. Страдание еще не опалило мне сердце, боль еще не поселилась в нем. Я могу дышать полной грудью. Могу воображать, что в моей жизни будет еще немало таких вот дней. И много лучших, чем этот. Человек в юности и не подозревает, какая это роскошь – верить в череду счастливых дней…

…До того, как превратиться в профессионального бездельника, или красивее будет – в дилетанта, я даже умудрилась закончить медицинский институт. Теперь он гордо именует себя университетом, но на самом деле уровень его, конечно, понизился. Так что университетом он был скорее в мое время. Я выпустилась в 99 году. Я из нищей интеллигентской семьи, а в 99 году деклассация российского общества уже состоялась. Так что после института взяли меня только на кафедру туберкулеза. Там всегда есть места. Кому охота жизнью рисковать?.. Да только я быстро приучилась не бояться. Туберкулез – он как люди и собаки. Только покажешь, что боишься – и от тебя мокрого места не останется. Ваше здоровье.

Раз уж я вспомнила свой институт, вспомню и школу. Пожалуй. Хотя она того не стоит. Я была, не как все, а в школе таких не любят. Что такое дедовщина и темная, я знаю не по наслышке. Все зло, которое мы, взрослые люди, стараемся подавить или скрыть, в «цветах жизни» откровенно и безжалостно. Встаньте, дети, встаньте в круг!…Да, намучилась я хорошенько, прежде чем овладеть искусством «социальной мимикрии». Знаете, что это такое? Это значит уметь притворяться, что ты такой же, как все. Свой, короче. Свой в доску. А на самом деле ты вовсе не свой. Ты и сам не знаешь, чей ты…

К тому же мои школьные годы пришлись на перелом. Пошла я в советскую школу, закончила непонятно какую. Конечно, никто ничего не понимал. Неожиданно отменили обязательную идеологию и обязательную школьную форму. А в старших классах уже были богатые и бедные. Догадайтесь, где я оказалась? Правильно. Именно там. Училась я при филфаке университета. Никогда не забуду педагога по принципиальному предмету – русской литературе. Редкая была стерва. Приближала к себе только богатеньких. А про других говорила – дураков надо учить. В смысле, проучить.

Ее переклинило на «серебряном веке» и Достоевском. Наверно, и в ее квартире были желтые обои. Как у старухи-процентщицы. Как много ущербных людей идут в преподаватели. Диву даешься. Им бы коробки клеить. Или горшки выносить за жертвами болезни Альцгеймера. Ширится, растет заболевание. Если хилый – сразу в гроб… Ваше здоровье!