Земляне против политики - [3]

«Электро-Новости» по телеэлектровещанию передали чистой публике их грандиозные намерения. Естественно, в тех тонах и оттенках, какие необходимы, чтобы простолюдины не поднялись на мятеж и богопротивные баррикады. В распоряжении каждого было только два канала, но большего и не требовалось.

Премьер почесал лысеющую голову и бритый подбородок. Он никогда не повышал голоса ни в жизни, ни а l'heure de выступлений перед публикой. Всё-таки не колбасник.

На пороге обрисовался силуэт Министра колоний с любимым моноклем, что придавал лицу высокомерное выражение. Новоприбывший политик низко откланялся, коснувшись губами руки, и после краткого ответа сел напротив Премьера.

— Готовы ли вы к политическим заботам, ваше благородие? — вопрошал Премьер с полуприкрытыми веками.

— Рад стараться, милорд, то есть Ваша светлость. Нашу богоспасаемую Империю недруги обвиняют в уклоне в отсталость и самодержавность, но не верьте им. Меня в народе воспринимают как либерала, но будьте уверены, Ваша светлость, я ваш вернейший слуга.

— Стоит ожидать поползновений от остальных правителей. Что Европа? Европа продолжает успешно загнивать. Это их нравы. Да, твердит, будто у нашей Империи ничего нет, кроме экспорта угля. Всё остальное для нас не обязательно. Нас не особо волнует, как отреагируют азиаты.

— Азиаты? Да чтоб они жили в эпоху перемен на одну зарплату.

Министр Колоний произнёс эти слова с таким отчаянием, что Премьер успокоил его:

— Не кричите, ваше благородие, мы ведь не в парламенте. Кстати, правильно не «зарплата», а «жалованье». Так-с, о чём шла речь? Всё верно, над нашей Империей не заходит Солнце и в ней больше всего часовых поясов. Есть ли часовые пояса и вообще часы на соседней Земле? Вероятнее всего, нет. Дикари-с.

— За информацией обратимся к нашим космоплавателям. Заходите, господа.

В главную комнату Резиденции вошли два барина джентльменского облика. Один из них, шатен, периодически легонько улыбался, а второй, блондин, смотрел куда-то вниз. Первого звали Александром Юрьевичем Шепардом, а второго Гленном, по-теперешнему Гленским.

Они поклонились Его светлости как можно ниже, едва ли не касаясь лбом паркета. Премьер гордо приподнял мудрую голову. Его следующая реплика была утилитарна.

— Я знаю, что вы посещали Россию. Оттуда вы привезли любовь к Пушкину и русскую рулетку.

— И частушки, Ваша светлость. Самое то для игры на гармони. Гленский, принесите. Да что вы сам не свой? — Александр Юрьевич толкнул друга локтем, тот понурился. — Ваша светлость спросит, где мой слуга. Захворал. Правильно, нечего было мечтать о привольной жизни.

Под эту гармонь более бодрый из двух друзей спел романс:

Горцы черные,

Горцы грязные,

Горцы гадкiе и ужасные.

Какъ боюсь я васъ,

Какъ плююсь от васъ,

Знать, увиделъ васъ

Я въ недобрый часъ.

Премьер ответил медленным кивком. Нижестоящие чины продолжили обогащение культуры:

Встаньте, баре,

Встаньте въ кругъ,

Встаньте въ кругъ,

Встаньте въ кругъ.

Не прожить намъ

Всѣмъ безъ слугъ,

Но лакей не другъ.

Никогда онъ не ворчалъ,

Не лежалъ,

Не встревалъ,

Лишь приказы выполнялъ,

Да колени преклонялъ.

Лидер вновь молчаливо согласился. Ему было что сказать подчинённым:

— Спасибо Менделееву с его сверхценным катализатором для топлива и лорду Кельвину с жидкотопливными ракетами, благодаря коим мы долетаем до вожделенной планеты за неделю. Дополнительно Менделееву помогал Генри Армстронг с его ферментами. Спасибо пионерам ракетостроения Конгриву и Засядко. В их добрые старые времена ракеты были боевые, но зато космические, что отрадно, появились ещё до двадцатого века. Мы их изготавливаем, пока Германия валяет дурака.

— Мы поблагодарим князей Гагариных за моральную поддержку. Мы искренне рады, что при первом полёте не врезались в небесную твердь. Две недели назад мы полетели в будущие колонии и вернулись сегодня. Фотографии поражают. Они в соседней зале, Ваша светлость.

Важные господа последовали туда, куда был указан путь. По стенам стояли воздуходержащие костюмы космоплавателей, в углу сверкала шарообразная модель первого в мире спутника Земли. На дубовом столе лежали фотографические карточки, а их протирал шёлковой тряпочкой молоденький секретарь Лидделл. На его худом, с очками, лице скромно виднелось повиновение.

Премьер красноречиво всплеснул руками.

— Батюшки-светы! Вывески музея, очевидно, посвящённого Холмсу. Дикари додумались до плагиата. Немедленно приведите ко мне господина Дойла.

Не прошло и получаса, как в залу вошёл мускулистый обладатель моржовых усов в твидовом одеянии. К тому времени Александр Шепард оставил на столе наган.

Едва увидев фотоснимки, автор Холмса сжал кулак.

— Меня от него тошнит, как от фуа-гра, которого я однажды съел слишком много. Не успел я убить ненавистного любимца публики, как жители иных планет его скопировали. Почему так страшно жить?

Револьвер коснулся дулом его виска.

— Побойтесь Бога, — взмолился изумлённый секретарь.

— Бог есть, но я в него не верю. То есть я агностик. Да ужели вы думали, что я натурально застрелюсь? Даже не надейтесь.

— Я и не н-надеюсь, — пролепетал юноша.

— Есть ли смысл надеяться на встречу с космическими туземцами? Вспомним золотые слова. Есть ли жизнь на Земле, нет ли жизни на Земле, науке это неизвестно. Если не учитывать, что Скиапарелли открыл земные каналы. И не надейтесь, что на той планете есть грибные леса.