Земля у нас такая - [8]

Велосипеда в сенях нет...

- Не приезжал еще завтракать... - сказала мать.

"Не приезжал папа... Не приезжал... А может, он вообще только к обеду заявится?"

У меня навернулись на глазах слезы. Вот тебе и поездка в город!..

Поплелся к Вите.

Он что-то читал, подложив руки под себя, раскачиваясь на табурете из стороны в сторону. Прочитает, задерет голову кверху и шевелит губами. Как петух воду пьет...

Рассказал ему, что случилось.

- Не будем ждать... - почесал подбородок Хмурец. - Поедем на моем "Орленке". Только как же с Гришей? Ты не заходил к нему?

- И охоты нет.

- Надо. Пошли вдвоем.

Еще во дворе у Чаратуна слышим: кто-то точит косу. Идем дальше, в огород, на звон косы.

Гриша выкашивал обмежек - широкую, заросшую травой и бурьяном тропу. Увидел, наверное, нас краем глаза и снова начал форсисто точить косу. Мы говорим, зачем пришли, а он точит, позванивает. Но, видимо, все слышал.

- Некогда мне! - сказал, как отрезал.

Поплевал на ладони, взмахнул - шах! Всадил косу в землю по самую шейку.

Мы захохотали и пошли. Так ему и надо, пусть не дерет нос...

Собирались мы не долго.

В дороге нам не везло. Дул встречный ветер, после ночного дождя дорога была вязкой. А тут еще велосипед маленький и тропка узкая... Когда вез меня Витя, - в кювет заехали два раза. Когда крутил педали я - трижды упали. Хорошо, что хоть падали удачно - не разбились, только перепачкались. Один раз спустила камера, пришлось менять нипель, опять накачивать воздух...

В город приехали не за час, как рассчитывали, а за два... Пешком бы и то быстрее пришли. Ноги болели, будто их нам повыворачивали, - не только в бедрах, а и под коленками, в лодыжках.

Как мы будем добираться назад? Ох-ха...

Город старый. Есть улицы и переулки узкие-узкие - две телеги не разъедутся. Есть и такие, что идешь по мостовой, как по зеленому туннелю деревья смыкаются над головой.

Снова ехали и шли, рассматривали дома. Нам советовали сесть в автобус химкомбинат ведь за городом, шагать да шагать. Но с "Орленком" в автобус не полезешь, и мы шли...

За городом была красота - новенький асфальт, под уклон. Летели, как на крыльях.

Стройка видна уже издалека. Трубы - в полнеба, корпуса - и высокие, и плоские длинные, металлические баки, баллоны, цистерны - и рыжие, и блестящие, иногда выше самых высоких домов. И всюду трубы, трубы, трубы, толстые и тонкие, ими опутаны все сооружения...

Химкомбинат обнесен высоким кирпичным забором, на территорию пускают и выпускают людей и машины только по каким-то бумажкам. Постояли у ворот, сваренных из металлических ребристых прутьев, вздохнули: узнаем ли мы когда-нибудь, что это за чудо - химкомбинат?

Свернули к трехэтажному красному зданию, которое расположено по эту сторону ограды. Тут - заводоуправление.

Чуть ли не нос к носу сталкиваемся с молодым хлопцем в спецовке. Плечистый, на верхней губе пробиваются усики.

- Ну и чем мы здесь интересуемся? - дружелюбно улыбается он.

Хлопец нам понравился. Мы рассказали ему обо всем...

- Э, так это вам надо в город, в клуб строителей... Похороны в пятнадцать часов. В вашем распоряжении... - он отвернул краешек рукава, пятнадцать минут.

Ну и жали мы! На одном перекрестке, уже в городе, чуть не попали под машину. Шофер так тормознул, что грузовик развернуло поперек дороги. Открыл дверцу - ругается, грозит нам кулаком, а мы за велосипед и ходу...

Траурную музыку услышали издали. По главной улице уже двигалась похоронная процессия... Людей... даже тротуары заполнены. А музыка душу переворачивает, по сердцу бьет...

Венки, венки, венки... Их несли пионеры в белых рубашках и красных галстуках, студенты, пожилые мужчины и женщины, белоголовые деды... "Неизвестному герою...", "Славному сыну Отчизны...", "От благодарных горожан..." - колеблются на ветру черные лепты с белыми буквами.

Радиатор и кабина машины, которая везла гроб, - в цветах и зелени. Из-за кабины виден красный обелиск со звездой и два солдата-автоматчика. Тянемся, чтобы все рассмотреть, становимся на цыпочки...

Кружится голова... Закрываю на секунду глаза...

Медленно движется машина, борта кузова опущены и обтянуты красным и черным, гроб усыпан цветами... За машиной - оркестр, за ним, с приспущенными к земле знаменами - солдаты. Поблескивает оружие... За солдатами - людское половодье...

- Смотри! - сжимает мне локоть, показывает глазами Витя.

Взявшись за руки, идут Володя-монтажник и... Гриша Чаратун! Не выдержал-таки Гришка, примчался... Только на чем он добирался сюда, как успел?

Не сговариваясь, подхватываем велосипед с двух сторон и протискиваемся сквозь толпу, к ним. Поликаров кивнул нам, молча пожал руки. Гриша только взглянул на нас и отвернулся.

Володя был в рабочей спецовке, только без пояса. В рабочей одежде было много людей. Строителей среди них легко узнать по пятнам мела и цемента на одежде... Провожают в последний путь летчика. Необычного человека - героя...

- Лепя, слышь? - дернул меня Витя за полу пиджака. - Я что-то придумал... Напомнишь потом...

Мы долго шли молча... И все люди шли с застывшими в скорби лицами. А траурные мелодии, казалось, вот-вот разорвут сердце на части. Тяжело и глухо бил где-то впереди барабан.